Придворные: скрытая сила короны. Глава 11. Они все ведут себя со мной отвратительно

Джон Арлидж сидел в вестибюле отеля Sofitel в Дарлинг-Харбор в Сиднее и чувствовал себя абсолютно выжатым. Шел октябрь 2017 года. Он только что сошел с рейса из Лондона и потрясен: не только сменой часовых поясов, но и непривычным опытом путешествия на 11 000 миль в эконом-классе. Будучи опытным журналистом-путешественником, а также известным автором статей, он больше привык летать бизнес-классом самолета. Он приехал в Австралию, чтобы получить непревзойденный доступ к герцогу Йоркскому для статьи из 3000 слов, которую он пишет для журнала The Sunday Times, поэтому, без сомнения, все это того стоило. После долгих переговоров журнал убедил людей принца Эндрю сотрудничать и помочь в написании статьи, в которой будет рассказано обо всей его хорошей работе.

Да, о хорошей работе: это было задолго до того, как взорвалось дело Вирджинии Джуффре, и в те времена еще можно было — если очень постараться — притвориться, что воспринимаешь Эндрю всерьез. Именно это и делала The Sunday Times: притворялась, что воспринимает его всерьез. Герцог отчаянно пытался явить миру имидж серьезного человека, доказать, что он отважный защитник британского бизнеса, который «меняет мир к лучшему». Его нынешнее большое дело, которое он создал в Букингемском дворце — Pitch@Palace, инициатива, вдохновленная телевизионной программой «Логово дракона». Это сеть наставничества, которая предназначалась для связи предпринимателей с инвесторами и использовала блеск королевского бренда для привлечения некоторых известных имен. Дело стало международным. Поэтому, когда The Sunday Times сделала предложение герцогу, люди Эндрю подумали про себя: почему бы не пригласить Арлиджа в Австралию, чтобы он мог увидеть герцога в действии? Начальство Арлиджа в The Sunday Times подумало, что это долгий и очень дорогой путь, но, возможно, он себя окупит.

И именно поэтому Джон Арлидж, страдающий от смены часовых поясов, сидел в своем лучшем темно-синем льняном костюме с пресс-секретарем Эндрю, Дэвидом Погсоном, в вестибюле Sofitel: он ждал первой встречи с герцогом. В конце концов, он заметил приближающегося Эндрю. Он шел с Амандой Тирск, стройной суровой женщиной, которая является его личным секретарем.

Вот как Арлидж вспоминал их первую встречу: «Первое, что он мне сказал, это: «Зачем ты проделал весь этот длинный путь?» Я посмотрел на него сквозь свою библейскую смену часовых поясов и усталость и ответил: «Потому что ты пригласил меня». Я был так раздражен тем, что он не мог вспомнить, что просил меня лететь через полмира, чтобы встретиться с ним, что я не мог заставить себя называть его «сэр», как мне прямо было велено». И вот, в двух словах, принц Эндрю: грубый, неуклюжий, бесчувственный и совершенно не знающий других людей.

Как сказал Арлидж: «Это говорит о том, что Аманда или Дэвид не сумели вбить ему в голову какую-то базовую информацию». «Его зовут Джон, он из Sunday Times, он проделал весь этот путь, чтобы увидеть вас, вам нужно выйти из этого лифта и сказать: «Привет, я очень рад с вами познакомиться, большое вам спасибо, что проделали такой долгий путь».

Однако нотка королевской грубости была наименьшей из проблем Эндрю. За ней последовало одно из самых катастрофических интервью последних лет, попытка привлечь внимание средств массовой информации, которая была настолько плохо спланирована и неумело проведена, что подняла серьезные вопросы о том, какие советы получал Эндрю. Герцог превзошел себя только два года спустя, когда дал свое печально известное интервью Newsnight и положил конец своей карьере рабочего члена королевской семьи.

Последовавшее после Сиднея интервью в Китайской столовой Букингемского дворца началось с того, что Эндрю описал себя как «фабрику идей». По его словам, благодаря его деловому мозгу он смог модернизировать королевскую семью. Но когда Арлидж попросил привести пример, он затруднился с ответом. Как писал Арлидж: «Долгое молчание. Стон. «Сейчас попытаюсь вспомнить…» Еще более долгое молчание». В конце концов, Тирск пришла на помощь, прошептав что-то на ухо Эндрю. Ах да, технологии. Теперь в Сент-Джеймсском дворце можно пользоваться мобильным телефоном, а Wi-Fi становится все лучше. И все благодаря принцу Эндрю, а, может быть, и нет. Фантастика.

Это было нечто, от чего скручивало пальцы ног. С точки зрения СМИ кажется невероятным, что Эндрю мог дать интервью, представив себя в качестве резидента дворца, не потрудившись заранее придумать пару примеров, подтверждающих его заявление. «Без сомнения, он был самым высокомерным и легкомысленным общественным деятелем, у которого я когда-либо брал интервью, — говорит Арлидж. «Все, что он должен был сделать, он не сделал, и все, что он не должен был сделать, он сделал. . . Это интервью было одним из самых странных, которые я когда-либо брал». Первоначальный план Арлиджа состоял в том, чтобы начать с простых вопросов и перейти к более сложным. «Я с ужасом наблюдал и понимал, что герцог не может ответить даже на простые вопросы. Я разорвал весь план интервью и задал ему серию самых простых вопросов в надежде, что он будет продолжать говорить абсолютную чушь и покажет себя некомпетентным, бесполезным, плохо подготовленным и легкомысленным».

За ночь до того, как интервью было опубликовано в журнале The Sunday Times Magazine в декабре 2017 года, Арлидж отправил текстовое сообщение в пресс-службу Букингемского дворца, чтобы, по его словам, «предупредить их, что это, вероятно, будет не одно интервью… которое будет вставлено в рамку и вывешено в туалете».

Через несколько секунд пришел ответ от высокопоставленного пресс-секретаря: «Мы работаем с тем, что у нас есть».

***

— Эндрю неплохой человек, — сказал один придворный с некоторым акцентом, даже страстно. Это был кто-то, кто хорошо его знал; и у кого, кроме того, был прекрасно функционирующий моральный компас. Они не были апологетами подлости или сексуальной непристойности. Они были порядочными людьми и думали, что Эндрю не так уж и плох. Но с ним нужно было немного повозиться.

Хотя сейчас в это трудно поверить, Эндрю когда-то был популярной фигурой. Симпатичный и с аппетитом к противоположному полу, за что получил прозвище Рэнди Энди, он был в прекрасной форме, когда служил пилотом вертолета во время Фолклендской войны. Когда он и Сара Фергюсон поженились, их неформальность казалась освежающей переменой по сравнению с чопорностью королевской семьи. Однако со временем неформальность превратилась в хамство, и когда его брак распался, а его военно-морская карьера подошла к концу, он стал человеком с ограниченным кругозором, чьи интересы редко выходили за рамки гольфа, видео и женщин.

Первый личный секретарь принца Эндрю после его увольнения из Королевского флота в 2001 году во многих отношениях был блестящим выбором. Командер Шарлотта Мэнли была одной из первых женщин в Королевском флоте, вышедших в море. В конце двадцатилетней морской карьеры она была прикомандирована к Кабинету министров, а позже, в конце 1990-х годов, присоединилась к личному кабинету Эндрю в качестве помощника личного секретаря. Она получила высшую должность в то время, когда дворец пытался решить вопрос, что же им делать с принцем Эндрю? Он не мог всю оставшуюся жизнь просто играть в гольф. Он должен был делать что-то полезное. А пока он должен был держаться подальше от неприятностей.

Мэнли была жесткой, серьезной женщиной, которая была даже более властной, чем сам принц Эндрю, как бы трудно в это ни было поверить. С 2003 года она является клерком капеллы Святого Георгия в Виндзоре, и любой журналист, который бывал с ней на экскурсии по часовне, знает, что с ней нельзя шутить. Один высокопоставленный придворный, на которого произвело впечатление то, как она обращалась с Эндрю, сказал: «Шарлотта Мэнли — замечательный человек. Очень свирепая. Она как раз подходила ему. Она легко могла сказать: «Ваше Королевское Высочество, это ерунда, вы не можете этого делать». Он, будучи хулиганом, уважал ее за это».

После Шарлотты был майор Аластер Уотсон, бывший офицер «Черной стражи», который после увольнения из армии стал директором по продажам элитной фирмы по производству плитки Fired Earth. Уотсон был полной противоположностью Мэнли: обаятельный и легкий в общении, он был олицетворением придворного как учтивого помощника. Один бывший дворцовый инсайдер вспоминал: «Он был непревзойденным придворным. Энергичный, умный и феноменально веселый человек». Однако Уотсон был больше, чем просто хорошим парнем на дворцовых приемах; когда он руководил канцелярией Эндрю, герцог, впервые с тех пор, как ушел из флота, был очень близок к тому, чтобы сделать хоть что-то в своей жизни.

В то время Эндрю был назначен на роль специального представителя Великобритании по международной торговле и инвестициям. Его навязали государственному департаменту UK Trade & Investment (UKTI), и они не знали, что с ним делать. Уотсон обсудил бюджет поездки с личным секретарем королевы и выяснил, в каких частях мира Эндрю действительно мог бы принести пользу британскому бизнесу, например на Ближнем Востоке и в Казахстане. Ему пришлось побывать в неприятных местах, чтобы встретиться с неприятными людьми: когда он во время своих путешествий столкнулся с сыном ливийского лидера Муаммара Каддафи Саифом, министерство иностранных дел, как говорят, призвало Эндрю поддерживать с ним связь.

Позже, после «арабской весны», когда такие личности считались за гранью дозволенного, Эндрю подвергся немалой критике. Его команда, заявившая, что он всего лишь следовал указаниям министерства иностранных дел, считала, что правительство выставило их на посмешище. В марте 2011 года попытки герцога получить некоторую государственную поддержку стали известны абсолютно случайно, когда электронное письмо от его пресс-секретаря Эда Перкинса было по ошибке отправлено в Daily Telegraph, которая разместила его на своей первой полосе. В электронном письме, отправленном после того, как выяснилось, что Эндрю принимал в Букингемском дворце Сахера Эль-Матери, зятя свергнутого тунисского диктатора, Перкинс сказал UKTI: «Он [Эль-Матери] был вице-председателем торговой палаты. Будет ли UKTI поддерживать его? Здесь нам нужна поддержка правительства».

Даже те, кто в частном порядке критикует принца Эндрю, говорят, что он приложил реальные усилия для своей роли торгового представителя. Один высокопоставленный придворный сказал: «Он много работал над этим. Он действительно заинтересовался. Я должен снять перед ним шляпу за это». Многие из тех, кто когда-то работал на Эндрю, остаются на удивление верны ему. «Часто казалось, что весь мир против нас, — сказал один из них. Критические репортажи — о его сомнительных друзьях, о его склонности к частным самолетам — «не давали возможности оценить работу, которую он проделал, и то хорошее, что он сделал. Было очень трудно изменить представление людей о нем».

Сначала он не очень хорошо владел навыками краткого изложения своих мыслей, но после того, как была введена практика обедать во дворце с различными экспертами, чтобы Эндрю мог узнать о стране, куда он направлялся, дела пошли на поправку. Были письма от руководителей «компаний, которые благодарили его за помощь в заключении сделки, которая годами откладывалась в Катаре или Центральной Азии». Он был, как говорят, хорошим бригадиром, который заботился о своих сотрудниках. «Я думал, что с ним приятно работать», — сказал один из сотрудников. Но он мог быть неуклюжим, и даже хуже. Намного хуже.

В то время как некоторые послы оценили присутствие Эндрю, другим он не нравился. Сэр Айвор Робертс, бывший посол в Риме, сказал, что герцог иногда был «резок, вплоть до грубости». Саймон Уилсон, бывший заместитель главы британской миссии в Бахрейне, однажды довольно резко оценил усилия Эндрю в качестве официального торгового представителя. По его словам, он был известен как HBH — Его Шутовское Высочество — он игнорировал советы, отпускал неуместные шутки и регулярно отказывался придерживаться согласованной программы. Во время визита в Бахрейн в 2002 году, когда одной из тем для обсуждения была продажа самолетов Hawk британского производства, Эндрю заявил королю, что для Бахрейна с финансовой точки зрения выгоднее арендовать самолеты, чем покупать их.

В Букингемском дворце Эндрю почти не старался понравиться домочадцам. Один из сотрудников сказал: «Он был просто ужасен, очень рад был взять трубку и накричать на любого, кто ответил». Один высокопоставленный придворный вспоминал: «С ним было нелегко иметь дело. Он действительно был очень высокомерным. Это высокомерие могло быть связано с неуверенностью в себе. Он совсем не умен. Тот факт, что он набрасывался и был очень груб с такими советниками, как я, объяснялся полным отсутствием уверенности в себе и осознанием того, что он всегда мог подбежать к своей матери и сказать: «Они все ведут себя со мной отвратительно». 

Однажды он именно так и поступил. Незадолго до мероприятия в Ричмонд-парке, в которой участвовали как королева, так и герцог Йоркский, начался проливной дождь, и помощники поняли, что никто не подумал принести зонтик для королевы. За полчаса до ее прибытия ее пресс-секретарь Джеймс Роско вышел на улицу и обнаружил группу армейских офицеров, которые должны были встречаться с Ее Величеством. Он подошел к самому младшему из них, капитану, и сказал: «Я знаю, что это смешно, но не могли бы вы просто попытаться найти зонт для королевы, а в идеале кого-то, кто мог бы держать его и ходить рядом с ней?» В этот момент к ним подошел принц Эндрю, ткнул пальцем в лицо Роско и сказал: «Кто ты такой, черт возьми, чтобы просить этих людей найти тебе чертов зонтик? Иди и сам найди этот гребаный зонт». Он зашагал прочь, и немного сконфуженный Роско сказал офицеру: «Послушайте, вы можете найти мне зонт?» Он нашел.

Примерно через неделю Роско общался с королевой о чем-то другом, а она подняла голову и спросила: «В Ричмонде вы просили герцога Йоркского принести вам зонт?» Эндрю, похоже, подумал, что кричать и ругаться в адрес пресс-секретаря его матери — это не очень хорошо, поэтому заблаговременно решил изложить матери свою версию событий, на случай, если Роско пожалуется на его поведение. Роско ответил королеве: «Что, мэм? Вы реально думаете, что я попросил герцога Йоркского принести зонт?» На этом разговор был окончен.

Это был не единственный раз, когда Эндрю был потрясающе груб. Однажды Аманда Тирск спросила старшего придворного, могут ли они помочь отговорить Эндрю от определенного курса действий, которого он пытался придерживаться. Когда они предварительно затронули с ним этот вопрос, его реакция была немедленной и впечатляющей. «Убирайся из моего офиса, — сказал он, — и убирайся из моей жизни».

Но хотя с ним, несомненно, было трудно иметь дело и он мог быть абсурдно неприятным, он не всегда ошибался. В 2000 году он хотел использовать Букингемский дворец для проведения благотворительного теннисного матча между Бьорном Боргом и Джоном Макинроем. Придворные сочли эту идею смешной и всячески ее блокировали. Эндрю за их спиной спросил разрешение у матери, и она дала на это добро. Мероприятие имело большой успех.

Была ли изоляция Эндрю внутри дворцовой машины результатом его хамского поведения? Или его поведение было реакцией на то, как, по его мнению, с ним обращались? Каким бы ни был ответ, ясно, что связи между кабинетом Эндрю и другими частями дворцовой машины были не такими, какими могли бы быть.

В феврале 2011 года в News of the World была опубликована фотография, на которой принц Эндрю гуляет по Центральному парку Нью-Йорка с Джеффри Эпштейном, через два года после того, как опальный финансист признал себя виновным в обвинениях в сексуальных отношениях с детьми.

Поднялся большой шум, от Эндрю требовали, чтобы он ушел с поста специального торгового посланника. Но несколько месяцев все оставалось по-прежнему. Затем, в июле, когда все были в отпуске — Эндрю катался на каноэ в Канаде со своими дочерьми — правительство заявило, что герцог Йоркский уходит с поста торгового представителя. Было сказано, что все это было его решением, но это было не так. Даунинг-стрит приняла решение в сговоре с Кристофером Гейдтом, личным секретарем королевы, тогда еще исполнявшим свою роль. Ни Эндрю, ни его личный секретарь ничего об этом не знали, пока не стало слишком поздно. «Это была засада», — сказал один из источников. «Герцог чувствовал себя очень обиженным». Он считал, что Гейдт предал его, и так и не простил его.

***

В ноябре 2019 года накануне катастрофического интервью принца Эндрю в Newsnight с Эмили Мейтлис о его отношениях с Эпштейном и Джуффре, я общался с бывшим высокопоставленным лицом в пресс-службе Букингемского дворца. Все были на иголках, задаваясь вопросом, что, черт возьми, Эндрю скажет от себя, и станет ли от этого лучше. Никто и представить себе не мог, каким экстраординарным упражнением в самосожжении это обернется. С видом искреннего недоумения мой бывше-дворцовый контакт сказал: «Зачем он это делает? Я не понимаю, что он надеется получить от этого. Каков план?»

Даже сейчас, оглядываясь назад, трудно ответить на этот вопрос. Что, по его мнению, он делал? И почему он решил, что это хорошая идея? Но чтобы хотя бы приблизиться к ответу на вопрос, нужно сначала понять Аманду Тирск.

Аманда Тирск не была типичной придворной. Умная, трудолюбивая и феноменально целеустремленная, она была выпускницей юридического факультета Кембриджа и работала в ирландском торговом банке Guinness Mahon. Когда в 2004 году она и ее муж вернулись в Великобританию после пребывания на Дальнем Востоке, Аластер Уотсон нанял ее офис-менеджером. Вскоре повысили до помощника личного секретаря, к тому времени ей было далеко за тридцать. У нее и Уотсона были совершенно разные представления о том, как надо выполнять работу. Он считал ошибкой рассказывать Эндрю обо всем, что происходит, потому что иногда потоком информации нужно управлять; она считала, что они должны рассказывать ему все. Когда Уотсон ушел, Тирск стала правой рукой Эндрю.

«Я не видел никого, кто бы работал так же усердно, как она», — говорит один из источников. Если пройти мимо дворца в девять вечера, на втором этаже свет будет гореть только в одном окне: ее. «Она действительно была силой, с которой нужно было считаться. Там, где Аластер был непревзойденным дипломатом, Аманда была деятелем и добивалась цели». У нее также сложились очень близкие отношения с Эндрю. «Когда вы разговаривали с Амандой, вы практически знали, что разговариваете с герцогом».

Ее преданность была феноменальной. Многим людям как во дворце, так и за его пределами было трудно понять, почему такая умная женщина так предана мужчине с таким ограниченным интеллектом и еще более ограниченным обаянием. Но она была такой. В первые годы работы в кабинете Эндрю она понесла страшную утрату: скоропостижно скончался муж, оставив ее с тремя малолетними дочерьми. Она вернулась к работе на удивление быстро, потому что не хотела подводить принца, говорит источник в доме королевы.

«Она боготворила его. Она не видела ни одного из его недостатков. У нее была полная слепая зона. И у нее был головокружительный взлет в этой должности: от офис-менеджера до главного личного секретаря».

Другой инсайдер говорит, что эта работа стала ее жизнью. «Она отдала все этой работе и учреждению. У нее не было никакого желания идти выше по карьерной лестнице. Она не хотела становиться главным личным секретарем, не хотела идти в кабинет королевы. Она не искала другого повышения. Это была единственная работа, которую она когда-либо хотела делать во дворце. Ее роль заключалась в том, чтобы работать на герцога. Она считала себя помощником и сторонником личности, а не учреждения».

Это привело к серьезному расхождению между ней и Кристофером Гейдтом. Он считал Тирск подотчетным ему. Она так не считала. По ее мнению, у нее был только один босс: принц Эндрю. Однако это не означало, что она была слабаком. Она легко противостояла Эндрю, когда считала его неправым, но она оставалась ему верна.

Позиция Тирск проливает свет на фундаментальную дилемму придворных: служат ли они человеку или учреждению? Когда интересы обоих совпадают, проблем не возникает. Но когда они расходятся во мнениях, на чем основывается лояльность ответственного придворного?

На протяжении всей истории монархии были заметно разные подходы. Когда стало очевидно, что недавно коронованный Эдуард VIII намеревался жениться на разведенной Уоллис Симпсон, например, в 1936 году, его личный секретарь Алек Хардиндж совершенно ясно выразил свою точку зрения: он верен Короне, а не ее нынешнему владельцу. Как писала его вдова: «Все личные симпатии Алека были на стороне Его Величества, но ему также приходилось работать, чтобы сохранить монархию в неприкосновенности. Безопасность и неприкосновенность Короны были его заботой. Эмоциональное состояние его хозяина, хотя и очень важное, было не единственным моментом, который нужно было учитывать». Поэтому он написал чрезвычайное и беспрецедентное письмо королю, предлагая миссис Симпсон покинуть страну «без дальнейшего промедления». Излишне говорить, что отношения между двумя мужчинами уже никогда не были прежними. Хардиндж сохранил свою работу, но только номинально.

Тирск смотрела на вещи по-другому. Но не только особая лояльность Тирск отличала ее от остальной части учреждения – это был ее способ работы. Большинство частей домашнего хозяйства работали на месяцы вперед. Королевская принцесса, например, была «подобна точно настроенной машине, планирующей свой календарь на 365 дней вперед», — говорит один источник. Принц Эндрю, напротив, был более спонтанным. Это приводило к напряженности, потому что основные средства, находившиеся в распоряжении монархии — например, Королевский вертолет или помещения в Сент-Джеймсском дворце для официальных мероприятий — были забронированы на века вперед. Это означало, что они не будут доступны для Эндрю, когда он захочет.

Во многих отношениях Аманда была именно тем, в чем нуждалась организация, поскольку она была полна решимости делать все быстрее, эффективнее и с большим влиянием. В результате она добилась действительно отличных результатов. Она также получила репутацию сложной, упрямой и неуклюжей, потому что шла наперекор всему… Лучшим качеством Аманды как личного секретаря было ее решение противопоставить себя установленному порядку вещей. И это также стало ее гибелью, потому что, когда вы отказываетесь от структуры [дворца], вы получаете скорость, эффективность и влияние, но вы теряете актив, который у него есть, а именно опыт и мудрость.

На некоторое время репутация принца Эндрю действительно улучшилась. Его внимание к Pitch@Palace (инициатива герцога Йоркского для поддержки предпринимателей — прим. переводчика), ученичество, университетские технические колледжи, его отношения с Университетом Хаддерсфилда: все это было хорошим, достойным материалом, и если это не заставило людей забыть весь позор, обрушившийся на его голову, то это было, по крайней мере, бесспорным. Затем последовал второй раунд Эпштейна — заявление Вирджинии Джуффре о том, что она занималась сексом с Эндрю, всплывшее в январе 2015 года, — и все вернулось на круги своя. Репутация Эндрю снова была подорвана.

Несмотря на ужасающие заголовки, постоянное давление, поношения, он как-то выжил. Он оставался рабочим членом королевской семьи и никто не привлекал его к суду. По сравнению с тем, что произошло дальше, это было хорошо.

После второго ареста Джеффри Эпштейна в июле 2019 года и его смерти в следующем месяце в тюремной камере Нью-Йорка на Эндрю снова начали оказывать давление. Самое интересное в этот период заключалось в том, что не было никаких новых фактов об отношениях герцога с Эпштейном, никаких новых доказательств того, что он когда-либо занимался сексом с Вирджинией Джуффре. Это были все те же старые обвинения, которые повторялись снова и снова. Но теперь давление было безжалостным. Оно не прекращалось. И Аманда Тирск решила: надо что-то с этим делать.

Первоначально запрос к Newsnight поступил от консультанта по связям с общественностью в конце 2018 года, за несколько месяцев до ареста Эпштейна. Но Newsnight не был заинтересован в том, чтобы делать статью об Эндрю, гении-предпринимателе. Но им было интересно взять у него интервью, поэтому они подыгрывали. Весной следующего года продюсер программы Сэм Макалистер отправилась в Букингемский дворец на встречу с Амандой Тирск. Эти две женщины не могли быть более разными: Макалистер, происходящая из рабочего класса, — гламурная бывшая адвокат, сплошь пышные локоны, блеск для губ и напористая уверенность. Но они поладили, возможно, потому, что обе по-своему настроены против истеблишмента. И хотя у них обеих были разные планы — Тирск хотела, чтобы интервью было об Эндрю и бизнесе, а Би-би-си хотела поговорить о Меган, Brexit и будущем королевской семьи. Они не смогли согласовать условия, и Newsnight отказалась от интервью. Но они поддерживали связь.

Как только Эпштейн снова появился на повестке дня, земля запылала и под ногами Эндрю. Программа новостей Channel 4 Dispatches сняла документальный фильм об отношениях Эндрю с Эпштейном под названием «Принц и педофил». Вирджиния Джуффре дала интервью программе BBC Panorama. Давление на Тирск было таким, как никогда раньше. В октябре, к большому удивлению продюсеров, дворец снова связался с Newsnight. Хотели бы они прийти на еще одну встречу? Конечно, будут. В этот момент Макалистер сделала то, чего обычно не делает: взяла кого-то с собой на переговоры. Кем-то, в данном случае, была сама Эмили Мейтлис. Это может помочь, подумала она, а может и помешать. Но договориться снова не удалось. Стало ясно, что сделка должна быть закрыта.

Обычно на этом этапе Макалистер ожидала, что в дело вмешаются пресс-секретари, а также юристы. Их не было на встрече, но, вероятно, они прятались где-то на заднем плане. Возможно, они появятся на следующей встрече.

За пару дней до следующей встречи команда Newsnight узнала, что на встрече будет не юрист и не пиарщик, а принц Эндрю. Они собирались провести личные переговоры с принцем Эндрю и Амандой Тирск в Букингемском дворце. Был и еще один сюрприз. Когда они пришли на встречу, то обнаружили еще одну неожиданную участницу: принцессу Беатрис. По общему мнению, она была очаровательна.

Встреча прошла как нельзя лучше. Эндрю был очень открытым и легким в общении, и они несколько часов говорили о практических аспектах, юридических последствиях и о том, будет ли это хорошим или плохим исходом для Эндрю. Интервью намечалось. Эсме Рен, редактор Newsnight, позже сказала, что встреча закончилась тем, что Эндрю сказал, что собирается «обратиться наверх» — «можно предположить, что это означает согласование с его мамой». Учитывая его поведение в прошлом, можно также предположить, что «обратиться наверх» означало сказать королеве, а не спросить ее. Команда Эндрю дала окончательное одобрение на следующий день.

Эмили Мейтлис позже так описала встречу с Эндрю в его кабинете на втором этаже Букингемского дворца:

«Нас пригласили прямо в сердце Букингемского дворца — в его офисные помещения, которые напоминали карнизы дворца. Именно там — под покатой крышей, вокруг стола из красного дерева — нас угощали чаем в изящных фарфоровых чашечках с королевским гербом. Именно там герцог пожал мне руку, сел и объяснил, что собирается рассказать нам, почему он считает, что фотография его и г-жи Джуффре, на которой изображен принц Эндрю, обнимающий ее, скорее всего, подделка».

Очень легко понять, почему Тирск хотела, чтобы Эндрю пошел в Newsnight. Его ежедневно очерняли, и это был его шанс очистить свое имя, рассказав свою историю своими словами. Но она допустила много ошибок. Во-первых, что заставило Тирск думать, что Эндрю будет в безопасности перед телекамерой? Двумя годами ранее он уже дал злополучное интервью Sunday Times, в котором из-за своей неподготовленности выставил себя возмутительно глупым. И это было не в первый раз. Ранее он давал интервью Financial Times, куда забыл взять свои инструкции.

Сменявшие друг друга сотрудники пресс-службы дворца изо всех сил старались сделать так, чтобы Эндрю никогда не разрешалось выходить к микрофону или, по крайней мере, без сценария. Но Тирск не только проигнорировала все прецеденты, когда решила, что было бы хорошей идеей позволить Эмили Мейтлис, одной из самых опытных инквизиторов на британском телевидении, допрашивать Эндрю, но и не послушала Донала МакКейба, секретаря Букингемского дворца по связям с общественностью, который настоятельно рекомендовал ей не делать этого. Джейсон Стейн, который некоторое время работал советником герцога по прессе, также посоветовал ему не давать интервью. Когда королевский источник сказал в то время, что офис герцога «работает в изолированном режиме», он не ошибался.

Во время переговоров Макалистер была удивлена тем, что не было предпринято никаких попыток как-либо ограничить интервью. Она не допустила бы никакого контроля над задаваемыми вопросами, но предполагала, что будет какое-то ограничение по времени. Например, когда они брали интервью у Джулиана Ассанжа, им давали пять минут, а когда время вышло, интервью прервали на полуслове. В данном случае не было предпринято никаких попыток обуздать команду Newsnight. Они были поражены. Мейтлис сказала: «В интервью, которые я брала у знаменитостей из топ-листа и второстепенных политиков, было больше красных линий, чем с якобы любимым сыном королевы».

Однако больше всего поразила кажущаяся неподготовленность Эндрю. Все было снова как с Sunday Times. Когда Мейтлис и команда Newsnight узнали, что у них будет интервью, они часами готовились к нему. Хотя можно было бы предположить, что Эндрю также тщательно подготовился к интервью, судя по его виду, это было не так. Дворцовая пресс-служба не принимала участия в подготовке Эндрю, и единственная роль, которую сыграл Маккейб, заключалась в сомнительном удовольствии с нарастающим чувством ужаса наблюдать за съемками.

Если бы Эндрю тренировал настоящий пиарщик, он бы первым делом убедил герцога выразить сочувствие молодым женщинам, пострадавшим от рук Эпштейна. Но Эндрю просто не пришло в голову сказать это. Точно так же, если бы они отрепетировали интервью, пиар–консультант с малейшим знанием дела понял бы, как неудачно прозвучат для публики уже ставшая легендарной фраза про его неспособность потеть и алиби «Пицца Экспресс».

Когда интервью закончилось, Эндрю выглядел совершенно спокойным, не подозревая, как плохо все прошло. Провожая Мейтлис, он остановился у статуи принца Альберта. «Первый королевский предприниматель, — сказал он. — В следующий раз, когда вы придете, мы поговорим о Pitch@Palace».

Правда заключалась в том, что Тирск, женщина реально способная и умная, много сделавшая для изменения репутации Эндрю и проявившая к нему лояльность, которой он почти наверняка не заслуживал, не была профессионалом в области СМИ. Она не понимала СМИ, да и не интересовалась ими. Интервью, конечно, было катастрофой, даже в большей степени, чем кто-либо мог себе представить в то время. Через четыре дня после выхода в эфир Эндрю ушел с поста работающего члена королевской семьи и отказался от большей части своих покровительств. Тирск лишилась работы и, как говорят, получила пятизначную выплату. Она также столкнулась с резкой критикой в СМИ за то, что посоветовала Эндрю дать интервью. С замечательным стоицизмом она восприняла это как должное и ни разу не пожаловалась Newsnight.

Однако самое большое впечатление от интервью было в том, что оно дало Вирджинии Джуффре уверенность в том, что она может подать в суд на принца Эндрю за сексуальные домогательства. В интервью в октябре 2021 года Сигрид МакКоули, адвокат Джуффре, сказала, что они будут использовать «шокирующее» интервью Эндрю в качестве основания для своего дела против него. Она сказала, что они просмотрели интервью на предмет несоответствий в его истории: «Честно говоря, это было очень полезно для нас». В январе 2022 года королева лишила Эндрю всех его воинских званий и оставшихся королевских покровительств, а также запретила официальное использование стиля Его Королевского Высочества. В следующем месяце дело Джуффре против него было урегулировано во внесудебном порядке, а Эндрю сделал пожертвование на благотворительность Джуффре для жертв жестокого обращения. Никто точно не знает, во сколько это дело обошлось Эндрю, но, по разным оценкам, от 7 до 12 миллионов фунтов стерлингов.

Легко быть мудрым после события, легко сказать, что можно было бы лучше справиться с ситуацией. В целом, однако, будет справедливо сказать, что интервью Newsnight было плохой идеей. Как сказал один из бывших дворцовых инсайдеров, не без симпатии к Аманде Тирск: «Если бы в эти решения было вовлечено больше представителей старого дворца, все, вероятно, не пошло бы так, как случилось». Другой источник сказал: «Этого бы не произошло, если бы Кристофер Гейдт был в Букингемском дворце. Кристофер лучше контролировал учреждение. Кристофер бы остановил это».