Месть: Меган, Гарри и война между Виндзорами. Глава 31. Атака

Через три недели после того, как Меган заявила, что Арчи слишком мал, чтобы лететь в Абердин, четырехмесячный малыш и его родители сели на рейс авиакомпании BA в Южную Африку. Планирование десятидневной поездки началось несколькими месяцами ранее.

С самого начала Дворец считал, что Сассексы могли бы жить в Южной Африке, чтобы развивать гуманитарную программу Гарри. Потом от этого варианта отказались. Но пара хотела отправиться в Африку, чтобы встретиться с жертвами бедности, болезней и насилия в Южной Африке. В преддверии их поездки представитель Меган объявил, что она будет носить недорогую, экологичную одежду и оставит свое уникальное обручальное кольцо дома. Тур будет выставлен Дворцом и Sunshine Sachs как возможность восстановить имидж пары. Сассексы согласились даже показать перед камерами лицо Арчи.

Те самые дворцовые чиновники, которые организовали тур, не знали, что за несколько недель до поездки Сассексы отказались от своего будущего в Великобритании. Сосредоточившись на себе, они решили переехать в Северную Америку. Они намеревались использовать турне по Южной Африке для укрепления своего бренда и возможность уточнить свои цели.

Гарри не мог скрыть своего эмоционального волнения, путешествуя по Южной Африке. Беседуя с 18-летним студентом-христианином Питером Оки, он рассказал, как часто он просыпался и чувствовал себя подавленным множеством мировых проблем. «Иногда, — сказал он, — по утрам трудно встать с постели».

Во время выступления перед родителями тяжелобольных детей, получателями благотворительной премии Well Child Awards, Гарри сдерживал слезы, описывая свои эмоции по поводу отцовства и того, как это «трогает мои сердечные струны за живое так, как я никогда не мог понять, пока у меня не появился собственный ребенок». Плачущего принца, отца здорового ребенка, утешали на сцене бедные родители, ежедневно борющиеся с непреодолимыми трудностями. В отличие от них, Гарри не мог справиться с обычным жизненным стрессом. Несмотря на свою уникальную привилегию, он был жертвой без цели.

В то время как Гарри изливал свои страдания, Меган с головой ушла в личную кампанию. С безупречным самообладанием она сыграла роль голливудской знаменитости, участвующей в предвыборной кампании. Стоя на пне дерева, она сказала группе женщин в Ньянге – «столице убийств» Южной Африки недалеко от Кейптауна: «Могу ли я сказать, что пока я здесь с мужем в качестве члена королевской семьи, я хочу, чтобы вы знали, что я здесь с вами как мать, как жена, как женщина, как цветная женщина и как ваша сестра».

На частных встречах по всей стране с деловыми женщинами, политиками и учеными она отстаивала права женщин. В Йоханнесбургском университете, представившись как «ваша сестра», она сказала собравшимся: «Когда мы расширяем возможности девочек, жаждущих образования, мы воспитываем женщин, которые осмеливаются вносить изменения в свои сообщества и во всем мире». Меган не объясняла, что женщины должны иметь право делать. Она не предлагала никакой цели для власти. Она была противоречивой. Описав себя как «цветную женщину», она на одном дыхании сказала, что надеется, что ее брак не будет рассматриваться через призму расовой принадлежности. Фундаментальные проблемы оставались висеть в воздухе. В отличие от южноафриканских радикалов, она не могла объяснить особые проблемы женщины смешанной расы в западном обществе. Она также не подвергала сомнению ценности западного общества – потому что это были ее ценности.

Никто не сказал Меган, что ее сообщения сбивали с толку. Вместо этого ее хвалили за беглость ее речей и искреннее волнение слушателей. Ее популярность росла, но росло и ее недовольство, и оно было направлено на ее сотрудников. Чиновники, по мнению Гарри, «просто не любили Меган и не остановились бы ни перед чем, чтобы усложнить ей жизнь».

В свою очередь, ее сотрудники считали, что Меган полагала, что ее успех оправдывает ее права. Среди напряженности всегда присутствовали отношения Сассексов со средствами массовой информации. Несколько британских журналистов, которым официально разрешили сопровождать Сассексов во время тура, чувствовали себя изгоями. Действуя по приказу Сассексов, Сара Лэтем отказала средствам массовой информации в нормальном, хотя и ограниченном, доступе к паре. Тем не менее, стремясь успокоить пару, даже их самые суровые британские критики предположили, что их улыбки перед камерами «ощущаются как начало сближения с британской публикой».

Турне, как объявили СМИ, имело оглушительный успех. Меган, Гарри и Арчи были провозглашены героями. Первые фотографии Арчи были названы «сенсационными». И все же каждая оливковая ветвь приводила Гарри в ярость. Он полагал, что «положительное» освещение тура разоблачило «двойные стандарты этой конкретной прессы», которая «поносила Меган почти ежедневно в течение последних девяти месяцев». Он сознательно игнорировал даже их доброжелательные вопросы.

Гарри и Меган были закованы в кандалы. Каждую ночь они рыскали по Интернету, чтобы прочитать газетные репортажи и сообщения троллей в социальных сетях. Действуя по отдельности, они объединяли их вместе и подпитывали безумие друг друга по поводу средств массовой информации. Убежденные в том, что как поборники добра их преследуют лживость и расизм, они чувствовали себя жертвами любой, даже самой мягкой критики.

Британская пресса, как позже сказал Гарри, «разрушала мое психическое здоровье». Нестабильность Гарри подпитывала опасения Меган, что их друзья сливают истории в СМИ. В частности, она заподозрила Викторию Бекхэм в неосмотрительности. Гарри позвонил Дэвиду Бекхэму, чтобы повторить обвинение. Возмущенные, правдивые опровержения Бекхэма нанесли ущерб их отношениям.

Результат тура, как увидели их сотрудники, еще больше ухудшил их отношения с королевской семьей. Так же, как и в Австралии, Сассексы убедили себя, что их успех в Южной Африке не оценен по достоинству Букингемским дворцом, а их лояльность эксплуатировалась. Порвав со своей семьей, Меган убедила Гарри подумать о том, чтобы сделать то же самое. К ней вернулась уверенность в том, что мировое признание, ее слава и богатство будут гарантированы, как только она вернется в Америку. Но сначала ей нужно было подготовить сцену для своего возвращения. Нежная иллюзия добродушных Сассексов не соответствовала их жажде мести газетам.

***

Гарри находился на завершающей стадии урегулирования своего иска к газетам Daily Mirror и The Sun за взлом его телефона. Он полагал, что за этим успехом последует еще одна — победа над Mail on Sunday. Он пожаловался IPSO, надзорному органу по стандартам прессы, на разоблачение предполагаемой нечестности в серии фотографий дикой природы. На снимках, опубликованных в Instagram, Гарри храбро стоит рядом со слонами. Как выяснила газета, фотографии были неправдивыми. Они были обрезаны, чтобы скрыть удерживающие веревки вокруг ног слона. Безнадежная жалоба Гарри отражала отсутствие у него здравого смысла в преследовании средств массовой информации.

В августе Сассексы перешли Рубикон. Джеррард Тиррелл, обычный юрисконсульт королевской семьи начал работу по выдвижению судебного иска против Mail on Sunday за публикацию письма Меган к ее отцу. Тиррелл отправил в газету проект иска о нарушении авторских прав и неприкосновенности частной жизни Меган. Ее отношения с отцом, утверждала Меган, были личными. Никакие общественные интересы не могли оправдать публикацию ее письма.

Будучи опытным юристом, Тиррелл понимал риск перехода к следующему шагу и фактического возбуждения судебного иска. Меган не только подвергнется перекрестному допросу на свидетельской скамье, но и будет вынуждена до суда раскрыть смущающую информацию, включая каждое сообщение и электронное письмо пяти друзьям, которые давали интервью журналу People, Гарри и ее сотрудникам в Кенсингтонском дворце. Ее слова, что она не знала о том, что ее друзья давали интервью журналу, будет тщательно проверено в ходе перекрестного допроса. Также ее ждала неприятная встреча в зале суда с ее отцом. Ее заявление о том, что она неоднократно и безуспешно пыталась связаться с ним после свадьбы, было опасной территорией — ей нужно было предоставить доказательства своей «заботы» о нем.  Аналогичным образом было бы опровергнуто ее заявление о том, что «она действительно защищала его от вторжения средств массовой информации» до свадьбы. И хотя она возмущалась тем, что Mail on Sunday публиковала статьи, показывающие ее в «ложном и разрушительном свете», она не собиралась подавать в суд на газету за клевету.

Но не обращая внимания на опасность, Меган хотела действий. Явно недовольные советом Джеррарда Тиррелла, ее лос-анджелесские адвокаты предположили, что Кит Шиллинг, агрессивный лондонский адвокат, ранее не работавший в королевской семье, был идеальным кандидатом для этого дела. Бедно одетый и разговаривающий вполголоса со следами ист-эндского акцента, Шиллинг был полной противоположностью адвокату Тирреллу. Обожая судебные тяжбы и взимая высокие гонорары, Шиллинг и его сотрудники хвастались потенциальным клиентам своими успехами и редко добровольно делились информацией о своих неудачах. Воодушевленные тем, что Шиллингс обещал победу над Mail on Sunday, Сассексы еще до отъезда из Лондона решили подать иск против газеты. Шиллингс назначил дату. Но неожиданно адвокаты отправили по электронной почте сообщение о том, что иск будет подан, пока они находятся в Южной Африке.

Встревоженные дворцовые чиновники попросили Сассексов не портить турне. К их ужасу, Сассексы проигнорировали их мольбы. Их судебная тяжба началась в Южной Африке, а не в Лондоне. Размещенный на официальном сайте Сассексов агрессивный сценарий Гарри разоблачал их врагов. Ненавидящий СМИ адвокат Дэвид Шерборн, регулярно появляющийся в центре внимания, частично подготовил речь Гарри, в которой он проклинал прессу за «неустанную пропаганду» против Меган, заставляя играть в «игру, в которую мы не хотели играть с самого начала».

«К сожалению, моя жена стала одной из последних жертв британской бульварной прессы, которая ведет кампании против отдельных лиц, не задумываясь о последствиях, безжалостной кампании, которая усилилась за последний год, во время ее беременности и во время воспитания нашего новорожденного сына. Эта безжалостная пропаганда дорого обходится людям, особенно когда она заведомо ложна и злонамеренна, и хотя мы продолжали делать мужественные лица, как вы понимаете, я не могу начать описывать, насколько это было болезненно. Потому что в сегодняшнюю цифровую эпоху измышления прессы по всему миру выдаются за правду. Репортаж сегодняшнего дня больше не является завтрашней газетой».

Явно забыв о поездках беременной Меган в Нью-Йорк и Марокко, Гарри заявил, что СМИ создавали «ложь за ложью на ее счет даже тогда, когда ее никто не видел во время декретного отпуска. Я слишком долго был молчаливым свидетелем ее личных страданий… Оставаться в стороне и ничего не делать противоречит всему, во что мы верим. Наступает момент, когда единственное, что нужно сделать, — это противостоять такому поведению, потому что оно разрушает людей и разрушает жизни. Проще говоря, это издевательство, которое пугает и заставляет людей замолчать. Мы все знаем, что это неприемлемо».

Наконец, он разыграл карту Дианы. Меган, по его словам, «пала жертвой тех же могущественных сил», и его «глубочайший страх заключается в том, что история повторяется».

«Я видел, что происходит, когда кого-то, кого я люблю, превращают в товар до такой степени, что к нему больше не относятся и не воспринимают как реального человека. Я потерял свою мать, и теперь я наблюдаю, как моя жена становится жертвой тех же могущественных сил».

Гарри утверждал, что, публикуя выдержки из письма Меган к ее отцу, газета Mail on Sunday ввела читателей в заблуждение, «стратегически опустив отдельные абзацы, конкретные предложения и даже отдельные слова, чтобы замаскировать ложь, которую они распространяли более года».

Позже он скажет о Диане: «Мою мать преследовали до смерти, когда она была в отношениях с кем-то, кто не был белым, и теперь посмотрите, что произошло». И добавил уже о Меган: «Они не остановятся, пока она не умрет».

Он забыл, что Диана фактически уволила своих телохранителей и что единственной критикой ее отношений с Доди Файедом было то, что безработный плейбой, увлекающийся наркотиками, приказал пьяному водителю мчаться по Парижу.

Вскоре после этого, в разгар тура, Шиллингс подал иск в Высокий суд от имени Меган против The Mail on Sunday за публикацию части ее письма. Ее обращение к закону не было беспрецедентным. Чарльз подавал в суд на ту же газету в 2006 году за публикацию своего разоблачительного дневника 1997 года о поездке в Гонконг. Несмотря на слабость его дела, судья встал на сторону Чарльза. Британским судьям можно было доверять в том, что они защитят королевскую семью от позора.

В иске Дэвид Шерборн обвинил Mail on Sunday в «преднамеренном разжигании» спора между Меган и Томасом Марклом в рамках «повестки дня». Ее отец, которого описывали как «уязвимого и хрупкого человека», подвергался «эксплуатации… преследованиям и манипуляциям» со стороны средств массовой информации. В иске также отрицалось, что журнал People опубликовал «какую-либо ложную или порочащую информацию» о Томасе Маркле, которая требовала какого-либо ответа. Шерборн утверждал, что подборка цитат из письма Меган, опубликованная в газете была «нечестной», пахла «явным злым умыслом» и «вводила в заблуждение своих читателей».

«Истеричный», «опрометчивый», «вспыльчивый», «потворствующий своим желаниям» и «чрезмерно эмоциональный» — таковы были некоторые из вердиктов газет в отношении заявления Гарри и иска в Высокий суд. Их турне по Южной Африке закончилось конфузом. Многие считали, что впервые Сассексы должны подумать об отказе от своих королевских титулов и стать частными лицами. Мало кто осознавал, что нападение Сассексов на СМИ было предвестием лобовой атаки на королевскую семью.

***

Документальный фильм ITV «Гарри и Меган: африканское путешествие» был снят Томом Брэдби во время их тура. Трансляция была назначена на дату через две недели после их возвращения — 18 октября.

Трансляция совпала с официальным визитом Кембриджей в Пакистан. Мало того, что этот визит имел решающее значение для британской дипломатии, он также был призван продемонстрировать превращение Кейт в более гламурную, уверенную в себе женщину. С более легкой стрижкой и новым гардеробом Кейт помогла Вирджиния Чедвик-Хили, бывший редактор и стилист Vogue. Одновременно под влиянием Кейт Уильям превратился в спокойного наследника, «Народного принца».

Чтобы не отвлекать внимание СМИ от Кембриджей, Гарри попросили отложить трансляцию документального фильма ITV. Он отказался (как будто Гарри что-то решает… — замечание переводчика). Это было сочтено бессмысленным саботажем Кембриджей и правительства. Почти незамеченной жертвой стал еще один телевизионный документальный фильм, созданный для продвижения Камиллы.

Планируя «Путешествие в Африку», Том Брэдби, журналист, симпатизирующий братьям, планировал показать, как Сассексы столкнулись с ужасными проблемами континента. Он подружился с Гарри во время съемок документального фильма в Лесото после того, как Гарри покинул Итон. В сопровождении съемочной группы Брэдби Гарри позировал в Анголе с детьми, потерявшими конечности в результате взрыва наземных мин. Брэдби также заснял встречу Меган с девушками, пережившими жестокое обращение во время войны, в том числе многочисленные изнасилования. Соответствовали ли эти события проповеди Дианы: «Везде, где я вижу страдание, я хочу быть там, делая то, что могу»? Вряд ли. Ни Меган, ни Гарри не собирались, как она, противостоять страданиям и утешать бездомных, больных и умирающих в приютах, больницах и хосписах в Великобритании.

Более того, в фильме Брэдби Сассексы даже не стали сосредотачиваться на человеческих трагедиях Южной Африки. Сассексы решили выразить свою боль по поводу собственного тяжелого положения, используя африканский фон.

Стремясь показать свою незащищенность, Гарри рассказал Брэдби, как смерть Дианы неоднократно приводила его к нервному срыву. Травма, которую нанесло ему то, что он в детстве шел за гробом матери, напомнила ему о «плохих вещах» и «гноящейся ране».

«Я думаю, что, будучи частью этой семьи, в этой роли, на этой работе, каждый раз, когда я вижу камеру, каждый раз, когда я слышу щелчок, каждый раз, когда я вижу вспышку, я возвращаюсь назад, в этом отношении это худшее напоминание о ее жизни, а не лучшее.»

Затем Гарри сделал свое сногсшибательное откровение. Его отношения с Уильямом были разорваны: «Сейчас у нас разные пути».

Трудно объяснить, почему Гарри рассказал о неурядицах в семье в тот момент в Южной Африке, возможно, его убедил пример Меган с ее отцом, для которой ее отношение к ее семье и ее друзьям были необязательны.

Убежденная, что зрители также хотят услышать о ее страданиях, Меган тоже дала интервью. Стоя в падающем свете за пределами городка невыразимых лишений, она драматично закусила губу, шепча Брэдби о том, какой «уязвимой» она себя чувствовала во время беременности, каким «тяжелым» было давление и насколько «действительно сложной задачей» была попытка «просто быть молодой матерью».

Со слезами на глазах Меган рассказала, как она пожалела, что проигнорировала предупреждение американских друзей о том, что британские таблоиды разрушат ее жизнь:

«А я очень наивно — я американка, у нас там нет таблоидов — подумала, что ты говоришь о? Это не имеет смысла, я не поняла. Честно говоря, я понятия не имела».

Брэдби не спросил 38-летнюю женщину, слышала ли она когда-нибудь о сокрушительных разоблачениях известных американцев, опубликованных в National Enquirer. Он не попросил ее назвать хотя бы одну ложную бульварную историю, чтобы оправдать ее жалобы. Вместо этого Брейди согласно кивал, а она пробормотала:

«Я никогда не думала, что это будет легко, но я думала, что это будет справедливо».

Будет ли справедливо, спросил Брэдби, сказать, что она «не совсем в порядке»? Ее жизнь «действительно была борьбой?» По щеке меган потекла слеза, когда она ответила ударом по королевской семье: «Да. А также спасибо за вопрос, потому что мало кто спрашивал, в порядке ли я». С легким намеком на слезы она быстро добавила: «Недостаточно просто что-то пережить, верно? Не в этом смысл жизни. Вы должны процветать».

Зрителям оставалось только судить, было ли это красноречие тщательно отрепетировано. На вопрос о своем будущем Меган ответила: «Я не знаю. Я просто принимаю каждый день таким, какой он есть».

Южноафриканцы использовали каждый день, чтобы пережить голод, болезни и насилие. Меган предпочла ничего не говорить об их жизни. Брэдби пришел к выводу, что Сассексы надеялись превратить «неустанный интерес СМИ к ним в положительную силу во благо», но, добавил он, «для меня становилась все более очевидной глубина их несчастья, и то, что я записывал, должно было стать их уходом из общественной жизни».

Проведя так много времени с Сассексами, журналист должен был знать о чувствах Гарри: «Я сделал то, что сделал бы любой муж и отец. Мне нужно было вывезти оттуда свою семью».

Должностные лица Дворца в Лондоне теперь знали, что Меган отделяется от королевской семьи. Отчеты их сотрудников в Южной Африке подтвердили худшее. Признавая наличие проблемы, представитель Кенсингтонского дворца просто сказал, что Сассексы находятся в «неустойчивом положении». Чтобы избежать давления, Сассексы улетят на несколько недель в Калифорнию, но вернутся на Рождество в Сандрингем.

Материализовался первоначальный страх Уильяма. Меган стала агентом по расколу. Чтобы доставить ей удовольствие, Гарри расстался со своими старыми друзьями. Он даже сменил номер телефона, не сказав семье. Уильям уполномочил своего помощника сообщить СМИ о своей надежде на то, что с Гарри и Меган «все в порядке».

***

Среди болельщиц Меган была Джессика Морган, 26-летняя британская писательница. Интервью Меган, по словам Морган, «абсолютно разбило мне сердце». Будучи чернокожей женщиной, Морган сочувствовала герцогине, страдающей от чувства отверженности.

«Она не просто женщина из королевской семьи, а чернокожая женщина», — продолжила она. «То, что она приехала и начала испытывать то, что я переживала в Британии последние 26 лет, печально. Но я рада, что они говорят об этом».

Морган говорила от имени многих молодых женщин из разных слоев общества. Они сочувствовали Меган, образцу для подражания и мученице. Молодую мать, угнетаемую расизмом, хвалили за то, что она спасла себя и Гарри.

С другой стороны, Тревор Филлипс, чернокожий комментатор, раскритиковал предположение, что Меган слишком хрупка, чтобы выдержать давление. Джессика Морган, писал он, не говорила от имени всего черного сообщества. Предполагать, что Меган подавляли из-за ее цвета кожи, утверждал Филлипс, было бы оскорблением для нее и легионов женщин, подобных ей, пробившихся к вершине.

Ее чувство жертвы раздражало тех, кто помнил, что в 2017 году Меган согласилась принять ограничения и обязанности королевской жизни в обмен на привилегии, финансовую безопасность и всемирное признание. Джина Нелторп-Каун была среди тех, кто был в ярости из-за интервью ITV:

«Она заставила меня смеяться вслух. Я знаю, когда ерунда есть ерунда, а это была доказуемая чушь. Меган была взрослой женщиной, когда встретила Гарри. Она прошептала мне на ухо: «Мы собираемся изменить мир». Она имела в виду, что хочет править миром».

Следующий выстрел был произведен кем-то «близким» к Меган. Максу Фостеру, королевскому корреспонденту CNN в Лондоне, «источник» сказал, что дворец понятия не имеет, как максимально использовать потенциал Сассексов. «Фирма, — сообщил Фостер, — полна людей, которые боятся и не знают, как лучше всего использовать ценность королевской четы, которая, по их словам, в одиночку модернизировала монархию».

Сообщение CNN возглавило выпуск британских новостей. Голос Меган был громким и ясным. Она считала, что судьба монархии зависит от нее. Ее критики снова были сбиты с толку.

За три года, прошедшие с тех пор, как она впервые встретила Гарри, Меган явно не понимала, что королева модернизировала 1000-летнюю монархию с 1952 года. Под ее руководством семья работала в унисон как одна команда. Меган не услышала и не поняла последнее рождественское послание королевы: «Мы все с нетерпением ждем начала нового десятилетия, но стоит помнить, что часто именно маленькие шаги, а не гигантские скачки, приводят к самым долгосрочным изменениям».

Пропасть между Меган и дворцом росла. В профессиональном выступлении она прошла по сцене лондонского Королевского Альберт-Холла в качестве вице-президента Королевского фонда Содружества, чтобы отпраздновать открытие саммита One Young World. Пятью годами ранее соучредитель Кейт Робертсон пригласила Меган на мероприятие в Дублине, чтобы заполнить амбициозной актрисой паузу. Теперь Робертсон приветствовала герцогиню как «мирового борца за права женщин и девочек, активистку и филантропа».

Симпатию Робертсон к Меган разделяли и 72 женщины-депутата. Межпартийная группа, возглавляемая депутатом от лейбористской партии Холли Линч, в открытом письме выразила свою «солидарность» с Меган как с коллегой по общественной жизни. Они сочувствовали ей, пытающейся справиться с давлением королевского внимания, и критиковали то, что, по их словам, было «устаревшим, колониальным подтекстом» историй, написанных о ней в национальной прессе.

Газетные описания характера герцогини, писали депутаты, были «неприятными и вводящими в заблуждение» и не «признавали ваше право на неприкосновенность частной жизни». Обвинив средства массовой информации в стремлении «унизить женщину без видимой причины», депутаты заявили, что «понимание жестокого обращения и запугивания, которое сейчас так часто используется как средство унижения женщин на государственных должностях, мешающих нам продолжать нашу очень важную общественную работу».

В тот же день Меган позвонила Линч, чтобы поблагодарить ее.

Некоторым казалось, что Меган становится обвинителем королевской семьи. Разногласия в стране по поводу Меган и Гарри усилились. В зависимости от возраста, пола, расы и политики им либо аплодировали, либо осуждали. Сторонники Меган скептически отнеслись к так называемой монархической традиции служения, долга и беспристрастности. С точки зрения привилегий и неправомерных действий, не в последнюю очередь со стороны принцев Чарльза и Эндрю, они предпочитали бренд Меган, основанный на феминизме, защите окружающей среды и здоровом образе жизни. Ее сторонники отождествляли себя с ее «надеждами, страхами и неуверенностью». Любые пренебрежительные сообщения о ней отвергались как расистские предрассудки.

Убежденная, что ее все еще неправильно понимают, Меган пригласила Брайони Гордон, сочувствующую ей журналистку Daily Telegraph, присоединиться к ней в пекарне Luminary Bakery в Камден-Тауне на севере Лондона. В пекарне работали социально незащищенные женщины. Чтобы выразить свое сочувствие, Меган надела фартук и, украшая торты, выслушала рассказы женщин об их непростой жизни. Менее чем через два часа Гордон была убеждена, что Меган «не так уж сильно отличается от всех нас». Она, по мнению Гордон, была «деятелем, а не бездельницей». Она хотела, чтобы люди не только любили ее, но и слышали ее мысли.

Гордон лишилась чувств, когда Меган описала человечество как «раненое существо, которое нужно исцелить». Но журналистке не удалось выявить противоречия в недавнем интервью Меган ITV, в котором она рассказала Тому Брэдби о своем собственном желании сочувствия. Как и Брэдби, Гордон согласилась назвать Меган «решением, а не проблемой». Гордон, как и Брэдби, так и не спросила Меган, поняла ли она, что королевская служба требует личных жертв. И не задалась вопросом, посетила бы Меган пекарню без какой-либо огласки?

Гордон не спросила, был ли ее визит в пекарню направлен на то, чтобы помочь женщинам или помочь Меган? Была ли она искренне сострадательна?

Обладая значительным опытом, Меган знала, как создать свой имидж. Она опубликовала в Instagram-аккаунте @sussexroyal цитату американского писателя Лео Бускалья: «Слишком часто мы недооцениваем силу прикосновения, улыбки, доброго слова, внимательного слушателя, честного комплимента или малейшего акта заботы, которые потенциально могут перевернуть жизнь вокруг».

Недоброжелатели Меган задавались вопросом, какое сочувствие она проявила к своему собственному отцу? А как насчет ее доброты к королеве и королевской семье? Наполненная американской идентичностью, Меган отказалась от всякого притворного интереса к британской культуре. Поддержанная Обамой, президентом Джо Байденом и Клинтонами, она стала в Америке мужественным радикальным героем своей эпохи. Мишель Обама и Хиллари Клинтон были ее кумирами.

В начале ноября Хиллари Клинтон посетила Меган во Фрогморе. Когда Меган излила свою тревогу, не в последнюю очередь по поводу бульварной прессы, Клинтон выразила безоговорочное понимание. Обращение с Меган, по мнению политика, было «душераздирающим и неправильным». По мнению Клинтон, стремительный взлет Меган был впечатляющим. Жить в центре внимания, когда каждое движение тщательно изучается или искажается расистами, было трудно. Сравнивая сходство жизни президента США с жизнью члена королевской семьи, Клинтон считала, что Сассексы «изо всех сил пытаются вести осмысленную и цельную жизнь на своих условиях».

Две недели спустя было объявлено об отъезде Сассексов из Великобритании. Официально они не собирались проводить Рождество в Сандрингеме. Вместо этого они должны были остаться на шесть недель в Mille Fleurs, недавно укрепленном особняке с пятью спальнями на берегу моря на острове Ванкувер, охраняемом шестью офицерами охраны.

Их пребывание в качестве гостей тогда еще неназванного американо-российского миллиардера (позже выяснилось, что это Юрий Мильнер) было организовано 71-летним канадским музыкальным продюсером Дэвидом Фостером. Пять раз женатый, Фостер был другом и соседом Опры Уинфри в Санта-Барбаре и время от времени появлялся в ее программе. Он также был другом семьи Малруни.

Представитель Сассексов сообщил, что пара установит свое присутствие в одной из стран Содружества. Из Ванкувера Меган могла бы «возобновить свою деловую деятельность», по словам ее представителя. Большинство считало, что Канада станет местом для начала их новой жизни и карьеры. Мало кто предполагал, что это была лишь удобная остановка на полпути к завершению их отъезда из Великобритании. Меган находилась в том же часовом поясе, что и Лос-Анджелес.