Месть: Меган, Гарри и война между Виндзорами. Глава 17. Vanity Fair

Джейн Саркин обратилась к главному редактору известного журнала Грейдону Картеру с просьбой предложить Меган не только интервью в знаменитом журнале, но и гарантию появления на обложке. Картер, известный как человек, всегда играющий на опережение, никогда не слышал ни о Меган, ни о Suits. Тем не менее, его убедили, что последней девушке Гарри суждено изменить Королевскую семью.

Когда раздался звонок, Меган была в восторге. Посыльным была Келли Томас Морган, партнер Sunshine Sachs, Лос-анджелесского агентства по связям с общественностью. После многолетней борьбы агентства за то, чтобы Меган заметили, просьба Vanity Fair доказывала, что ее отношения с Гарри были бесценны. Для Меган новость Келли Томас Морган была потрясающей. Она знала, что тысячи голливудских актеров умоляли Грейдона Картера о признании Vanity Fair. Заполучить фотографии на обложке было главным призом, подтверждением стойкой известности. Она навсегда станет всемирно знаменитой.

Удивительным бонусом стало предложение журнала о том, что Питер Линдберг, известный немецкий модный фотограф, проведет день с Меган в лондонской студии.

Жизнь с Гарри уже изменила ее жизнь. Эта публикация может даже побудить Гарри объявить об их помолвке – отложенной, по словам Гарри, до официального одобрения королевы по ее возвращении из Балморала осенью.

Однажды вечером в Ноттингемском коттедже, когда она готовила жареного цыпленка, Гарри сделал предложение Меган, опустившись на одно колено, чтобы произнести традиционное предложение. Она едва могла дождаться, чтобы сказать «Да». Гарри подарил ей кольцо, сделанное по его заказу, с двумя бриллиантами Дианы, оправленными в желтое ботсванское золото. Он особенно гордился своим дизайном. Меган не скрывала своего волнения, хотя втайне была полна решимости переделать кольцо как можно скорее.

Затем Гарри позвонил Томасу Марклу и попросил его одобрения. «Да, до тех пор, пока ты не поднимешь на нее руку», — ответил Томас. Менее чем через пять минут разговор был окончен. Томас поклялся хранить тайну. Гарри не рассчитывал встретиться с будущим тестем до свадьбы.

Келли Томас Морган не знала о помолвке и дала тщательно взвешенный ответ Vanity Fair. Конечно, Меган, по ее словам, была бы в восторге, но она «не хочет, чтобы о ней писали. Статья должна представлять ее как крупную актрису и особенно как активистку и филантропа». Интервью должно было познакомить мир с Меган. И, добавила Томас Морган, привязка к интервью должна подчеркивать 100-ую серию сериала Suits. Гарри, по ее словам, согласился на статью только поэтому.

К тому времени отношения Меган с некоторыми актерами Suits были непростыми. Спор разгорелся из-за Сары Рафферти. Меган попросила своего агента по мерчендайзингу Лори Сейл рассмотреть возможность представления интересов Рафферти, рыжеволосой девушки старше ее, в коммерческих контрактах. Эти двое встретились, и Сэйл была полна энтузиазма. Услышав эту новость, Меган позвонила и обвинила Сейл в конфликте интересов. Лори была озадачена. Меган не только попросила ее представлять интересы Рафферти, но и актрисы не были конкурентками. Поведение Меган едва ли соответствовало ее недавнему призыву в телепрограмме о самоуважении быть «добрым к себе — и не быть таким осуждающим и таким недобрым – я бы так не обращалась со своей лучшей подругой».

Сейл была последней, кто обнаружил природу «искренности» Меган. В ней жили два разных персонажа, один скрытым, а другой вымышленный, с непонятной тенденцией переходить от боготворения друга к его принижению. В очередной раз Меган обвинили в манипулировании – это произошло в среде актеров Suits, но не стало известно посторонним. Поведение Меган оставалось тайной среди семьи Suits и было неизвестно команде Vanity Fair.

Сэм Кашнер, давний редактор журнала, был приглашен на интервью. Известный своими громкими историями о Дженнифер Лоуренс, Николь Кидман, Розамунде Пайк и Ли Радзивилл, сестре Жаклин Онассис, Кашнер ранее жил в Торонто.

«Я не знаю, кто эта женщина, и я никогда не слышал о Suits», — сказал Кашнер своему редактору перед вылетом в Торонто в конце июня.

Вопреки утверждению Омида Скоби о том, что Меган хотела “сказать миру ”Я влюблена» и дала «интервью с благословения Гарри», Кашнер, прибывший под проливным дождем в дом Меган, знал, что его собеседница должна руководствоваться строгими инструкциями как Гарри, так и Келли Томас Морган. Зная, что Диана и Сара Фергюсон уничтожили себя в интервью, Гарри приказал Меган не высказываться по деликатным вопросам — о Дональде Трампе, расе, их отношениях и особенно о нём. Он не должен был упомянут.

В 12:30 Кашнер наблюдал, как Меган готовит обед на крошечной кухне. На местном рынке, объяснила она, продаются замечательные пироги с заварным кремом, козий сыр, овощи и особый хлеб. «Я испекла пирог», — добавила она. Пока она металась туда-сюда, засыпая его вопросами о его учебе, браке и работе, Кашнер начал ощущать перемену ролей. Всегда помня шутку Джанет Малкольм о том, что журналистика — это соблазнение, за которым следует предательство, он чувствовал, что Меган была соблазнительницей.

Оглядевшись, Кашнер заметил, что стены кухни увешаны ее фотографиями, а книги, сложенные стопкой на журнальном столике, были путеводителями с картинками и книгами по истории Лондона. «Не хватало только лондонских улиц от А до Я», — подумал он, не зная, читала ли она на самом деле какие-нибудь книги о Британии. Еще до того, как они сели за стол, Кашнер почувствовал себя неловко. Оба знали, что от интервью зависит многое, и оба понимали, что на критический вопрос о Гарри было наложено вето. Он понимал, что Мега знала, что у нее в руках — выигрышный билет, но старалась не производить впечатления триумфатора.

Однако, когда она рассказала о «моей речи в Организации Объединенных Наций» и своем успехе в 11-летнем возрасте против Procter & Gamble, Кашнер подумал про себя: «Трудно понять, искренна ли она. Она актриса». У него не было причин сомневаться в правдивости ее рассказа о том, что «Каждый день после школы в течение десяти лет я была на съемках «Женаты… с детьми», что было действительно забавным и извращенным местом для взросления маленькой девочки в форме католической школы».  Кашнер не мог знать, что Томас Маркл настоял на том, чтобы посещение студии было ее пятничным развлечением. Он также не мог знать, что, Меган, рассказывая о том, что она провела свой «выпускной год», работая в посольстве США в Аргентине, проработала там всего пять недель.

«Ты не типичный журналист, — застенчиво сказала Меган за обедом. — Ты мне нравишься, особенно твое заикание». В последовавшем за этим кратком молчании Меган Кашнер почувствовал, что его разыгрывают. Это была игра в кошки-мышки, рассуждал он, и она прикидывала, как выигрышней воспользоваться выпавшими ей картами.

После обеда она сбросила туфли. Закинув ноги на сиденье, Меган заметно расслабилась и, по мнению Кашнера, казалась сексуальной. Это был подходящий момент, чтобы прощупать и выведать.

«Расскажите мне о Гарри», — попросил Кашнер, не ожидая ответа. «Мы пара. Мы влюблены», — неожиданно ответила Меган в записывающее устройство. Когда Кашнер спросил ее: «Что значит влюблены?», она не стала отвечать, а вместо этого спросила Кашнера о его браке. В конце концов она произнесла: «Я уверена, что настанет время, когда нам придется выступить, представить себя и рассказать истории, но я надеюсь, что люди поймут, что сейчас наше время. Это для нас. То. что оно только наше, делает его таким особенным. Но мы счастливы. Лично я люблю великие истории любви».

Кашнер был в тихом восторге. Что характерно, она добавила: «Я все та же, кто я есть. Я никогда не определяла себя своими отношениями». Она хотела, чтобы он знал, что она независимая женщина, которая не будет определяться своими отношениями с Гарри.

Неожиданно появился Маркус Андерсон. Их разговор был прерван. «Я хотела, чтобы вы познакомились с некоторыми из моих друзей», — объяснила Меган об управляющем Сохо-Хаус и специалисте по социальным вопросам, стоящем в дверях с бутылкой вина в руках. Сбитый с толку, Кашнер был еще больше озадачен, когда эти двое вступили в непонятный разговор.

«Я чувствовал, что меня разыгрывают, показывают спектакль», — вспоминал он.

Через некоторое время Меган вернулась к их разговору и своей повестке дня: ее работе для женщин. К ее несчастью, Кашнер ей не поверил. “Актеры, делающие ”хорошую работу», скользкие», — подумал он, почувствовав что-то неприятное в Tig, коммерческой операции, действующей наряду с благотворительностью. «Доказательством, — подумал он, — будет, если она поедет в Руанду и Индию после того, как выйдет замуж». «Маркус отвезет тебя в аэропорт», — предложила Меган. «Нет, я возьму такси», — ответил Кашнер, стремясь поскорей уйти.

В течение следующих нескольких дней он обзванивал тех, кого Меган рекомендовала в качестве своих друзей. Серена Уильямс отрицала, что она была подругой Меган, а просто знакомой. Она сказала ему загадочную фразу: «Ты должна быть такой, какая ты есть, Меган. Ты не сможешь спрятаться». Беспокойство Кашнера росло.

Вскоре после того, как он вернулся в Нью-Йорк, Меган прислала ему бутылку специй с рынка. «Ложь и лесть Меган», — решил он. Фотосессия на лондонской крыше, по словам Питера Линберга, была «восхитительной», несмотря на отказ Меган выглядеть сексуально. Она не только отказалась снимать какую-либо одежду, но и настояла на том, чтобы выглядеть «прикрытой». Она настаивала, что ее веснушки не следует ретушировать и была уверена, что стандартная белая рубашка и черно-белое бальное платье из тюля заслужат одобрение дворца.

Sunshine Sachs потребовала, чтобы журнал удовлетворил требование Меган о том, чтобы она была представлена как филантроп и активистка, не учитывая одну проблему: скрупулезные исследователи Vanity Fair не смогли найти никаких доказательств ее филантропии и активизма. Редакторы Vanity Fair знали, что те, кто находится на виду у публики, часто испытывают трудности с тем, чтобы соответствовать своей собственной рекламе. «Голливудская филантропия — это пиар-филантропия», — часто отмечал Грейдон Картер. Благотворительность актеров, по его мнению, была скорее поверхностной, чем глубокой приверженностью. 

Прочитав законченное интервью Кашнера, редактор Vanity Fair «понял, что эта статья — огромный успех для журнала». Привычный и хорошо отрепетированный рассказ о дилемме, связанной с выбором расовой принадлежности в школе, куклами смешанной расы и беспорядками в Лос-Анджелесе, был хорошим фоном, но ее откровение было сенсационным: «Мы пара. Мы влюблены» гарантированно попадало на первые полосы газет. Интервью Меган завело Королевскую семью в неизведанные воды. Она намеренно раскрыла свой главный план.

Когда журнал был напечатан, Меган праздновала свой тридцать шестой день рождения с Гарри в Ботсване. В сопровождении команды телохранителей она путешествовала как королевская особа, и о ней заботились как о принцессе, которой она вскоре должна была стать. Меган привезла с собой в Ботсвану экземпляр журнала Pride, небольшого тиража, предназначенного для представителей смешанной расы и чернокожих британцев. В журнале было опубликовано интервью с ней. Она рассказывала о своей борьбе с расовыми предрассудками и о важности расширения прав и возможностей женщин путем назначения женщин на руководящие должности. Как «цветная женщина», сказала она журналу, она чувствовала себя «обязанной» говорить о том, что она наполовину чернокожая. Она считала, что Vanity Fair разнесет то же самое ее послание по всему миру.

Предварительные экземпляры журнала были разосланы Sunshine Sachs и Букингемскому дворцу в начале сентября. Фотография Меган на обложке перекрывалась заголовком «Она просто без ума от Гарри».

Беспрецедентная наглость Меган застала Букингемский дворец врасплох – и наэлектризовала британские СМИ. Подобно удару грома, интервью вызвало сенсационную реакцию: Меган использовала свои отношения с Гарри для саморекламы. Голливудизация королевской семьи предопределила судьбу Меган как невесты Гарри.

Через несколько часов Меган позвонила Кену Саншайн и Келли Томас Морган. В истерике она описала ярость Букингемского дворца по поводу «Без ума от Гарри». Sunshine Sachs, по словам Меган, должно было позаботиться о том, чтобы ее комментарии о Гарри были удалены. Почему внимание не было сосредоточено на ее благотворительности и активности?

Кен Саншайн боялся, что Меган уволит его агентство. Недоумевая, почему Букингемский дворец так разгневан, он позвонил редактору журнала, чтобы сообщить о том, что, по его мнению, было главной угрозой. «Вам придется иметь дело с королевой по этому поводу», — сказал он. Он воображал, что разъяренный монарх, как и Трамп, возьмет трубку и обругает редактора. Редактор был ошеломлен. Меган, как сказали Кену Саншайн, «попала на обложку не от своего имени и не как феминистка, а из-за того, за кого она, скорее всего, выйдет замуж».

Дестабилизированная фурором, Меган написала Кашнеру: «Я выпотрошена и опустошена». Вскоре после этого она позвонила ему: «Я очень разочарована в тебе, потому что думала, что это могла быть настоящая дружба. Сейчас я думаю, что это невозможно». Кашнер, как она намекнула, «испортил сделку» с Гарри.

Кашнер был озадачен. Потом он понял. Конечно, ей не понравилось название «Без ума от Гарри», потому что она рекламировать свою благотворительную деятельность. Она была в равной степени разъярена тем, что о ее детской битве с Procter & Gamble не было рассказано. Кашнер не стал говорить, что проверка фактов Vanity Fair показала, что ее история, возможно, была ложной. Проконсультировавшись с Procter & Gamble и историками рекламы, специалисты по проверке фактов пришли к выводу, что нет никаких доказательств того, что этот инцидент когда-либо имел место. Также не было никаких доказательств того, что она получила ответ от Хиллари Клинтон, как утверждала Меган. Неизвестный Кашнеру Томас Маркл знал, что и Хиллари Клинтон, и Procter & Gamble проигнорировали письма Меган. Ее «кампания» была фиктивной, придуманной обожающим отцом.

«Она жаловалась, потому что ее представили не так, как она хотела, — вспоминал Кашнер. «Она требовала, чтобы средства массовой информации делали то, чего она ожидает. Я чувствовал, что мной манипулируют и меня предали».

Vanity Fair, однако, согласилась на одно «исправление». Меган настаивала на том, что познакомилась с Гарри в июле, а не в мае. Ходили слухи, что до середины июля она все еще жила с Кори Витиелло.

Продюсеры и актеры Suits были «поражены» тем, что актриса из их культового сериала с аудиторией всего в 1,5 миллиона человек попала на обложку Vanity Fair. Их единственным разочарованием было то, что королевские отношения не улучшили рейтинги. Ни на один процент.

Гарри оставался по-прежнему влюбленным. Как заключила Сара Вайн, обозреватель Daily Mail, Меган «поставила галочку в этом поле» и описала свои отношения с ним как «новую главу». Риторический вопрос Вайн остался без ответа. Неужели Меган воображала, что присоединение к Виндзорам было просто еще одной «пикантной главой» в ее жизни, но на «более грандиозной сцене»? Повернуть повествование вспять было невозможно. Через Кашнера Меган ясно дала понять Букингемскому дворцу, что не желает подчиняться их правилам. Протокол не имел для нее никакого значения. В отличие от других молодых женщин, вышедших замуж за Виндзоров, она не собиралась молчать.

В Лондоне семья Гарри и их старшие советники были подавлены. Ничего нельзя было поделать. Одурманенный принц проигнорировал предупреждения о том, что Меган чревата неприятностями для Дворца.