Месть: Меган, Гарри и война между Виндзорами. Глава 24. Потрясение

В течение четырех дней в июне 2018 года Меган находилась в центре внимания как главный член Королевской семьи. Камеры задержались на ней во время ее первого появления на балконе Букингемского дворца во время парада Trooping the Colour. Ее улыбки, по мнению ее близких друзей, выглядели вымученными. Она была недовольна тем, что в королевской семье строго соблюдалась иерархия, ей не нравилось автоматическое положение ниже Кейт. Она считала, что к ней следует относиться как к равной. Гарри посочувствовал.

Три дня спустя она снова проявила недовольство. После ночного путешествия с королевой на королевском поезде в Честер Меган вышла из поезда на следующее утро в Ранкорне. Она выглядела успокоенной. Во время путешествия королева подарила ей пару сережек. Скромная улыбка Меган на платформе создавала впечатление, что она готова работать на благо монархии. Но в течение этого дня впечатления менялись. Помощники королевы заметили, что Меган оставалась отстраненной. Ее отказ надеть шляпу, по их мнению, отражал ее неодобрение королевской жизни как степенной и скучной. Некоторые заподозрили, что, хотя Меган нравилось пользоваться привилегиями, она неохотно следовала британским традициям.

Ее возвращение в Лондон было тревожным. На прощальную вечеринку в частном саду Кенсингтонского дворца в честь бывшего личного секретаря принца Уильяма Мигеля Хеда, Гарри и Меган прибыли последними. Они, казалось, неохотно общались с другими и ушли вскоре после речи Уильяма, несмотря на его частые упоминания о Гарри. У Хеда были причины для удивления: он работал с Гарри во время его службы в Афганистане. Позже, работая в качестве публициста для корпорации в Сан-Франциско, Хед говорил, что его задачей во дворце было «сохранить ощущение волшебства и тайны» для королевской семьи.  Важность этой мантры – избегать публичной конфронтации – ускользала от Меган.

Отец Меган оставался проблемой. С момента их предыдущего разговора, состоявшегося за три дня до свадьбы, попытки Томаса Маркла восстановить контакт со своей дочерью потерпели неудачу. На его текстовые сообщения никто не отвечал, на его телефонные звонки никто не отвечал, а затем ее телефон отключился. Он предположил, что она сменила свой номер. Впервые она не прислала открытку на День отца. Хотя Меган позже будет настаивать на том, что «она не игнорировала его», Томас чувствовал себя брошенным. Даже Джейсон Кнауф не отвечал на его смс.

Постепенно Томас Маркл поверил, что стал жертвой перекладывания вины Меган на других людей. Психологи выделяют знакомый цикл: «идеализируй, обесценивай, отбрасывай». После долгих мучений он решил, что это Дория отравила их отношения. После поддержки, которую он оказывал ей на протяжении последних 40 лет, он считал, что Дория предала его. Что касается Меган, он вспомнил, как ее маленькая ручка сжимала его руку, когда они шли в магазин мороженого, и ее волнение, когда он хвалил ее школьную игру. Он не мог понять, как эта любовь могла превратиться в ненависть. Глядя на море, он задавался вопросом, думает ли она, что ее собственные дети в будущем могут относиться к ней с такой враждебностью? Возможно, в отместку за то, как она обращалась со своим отцом?

Неожиданно, 18 июня, Томас Маркл появился в программе ITV «Доброе утро, Британия». Взбешенный тем, что его изобразили пьяницей, живущим в нищете, он после длительных переговоров согласился дать свое первое телеинтервью в прямом эфире. Ему заплатят около 15 000 фунтов стерлингов. После свадьбы, как он объяснил ведущему Пирсу Моргану, Меган игнорировала его. Скорбным тоном Томас рассказал о том, что он одобрил женитьбу Гарри на его дочери, если он пообещает, что никогда не поднимет руку руку на нее; и о своем горе из-за того, что пропустил свадьбу: «Я ревновал. Жаль, что меня там не было… Она была прекрасна. Было невероятно наблюдать за ней. Я немного поплакал из-за этого. Весь мир наблюдал за моей дочерью. Я был очень рад этому. Но, к сожалению, я был сноской в одном из величайших моментов истории, а не папой, ведущим ее к алтарю».

Причиной, по которой он дал интервью, была гордость: «Я просто хочу, чтобы люди знали, что я нормальный парень. Я пенсионер, и я жил тихой маленькой жизнью, и вот это случилось, и произошло много всего. Больше всего на свете я не хочу, чтобы моя дочь или зять пострадали из-за всего этого. Но я тоже хочу иметь хорошие, нормальные отношения с Королевской семьей». Он добавил: «Я надеюсь, что не обидел их, я не думаю, что обидел. Они знают, что я люблю их, и я надеюсь, что Королевская семья также поймет мои чувства».

Он надеялся, что интервью будет воспринято как предложение мира, но «друзья» Меган сообщили СМИ, что неожиданное появление Томаса Маркла было «за гранью позора». В их версии Меган и члены королевской семьи могли давать интервью, но не Томас.

На следующий день Меган ехала в Аскоте в третьем экипаже после королевы. Позже ее видели смеющейся с Чарльзом и Камиллой.

Ее гнев на Томаса никак не проявлялся. Она предполагала, что, если она не будет отвечать на его телефонные звонки, он бесшумно исчезнет. Меган не понимала последствий своей ссоры с отцом и отвергла любую мысль пригласить его в Лондон или даже встретиться с ним в Лос-Анджелесе. В Мексике ее упрямство вызвало еще одну вспышку гнева. Интервью, как признался Томас по телевидению, «поставило меня на скамью штрафников», но его не заставили замолчать. «Если королева, — сказал он, — готова встретиться с нашим высокомерным и бесчувственным президентом, у нее нет оправдания, чтобы не встретиться со мной, я далеко не так плох».

Встреча Трампа с королевой была запланирована на 13 июля во время визита в Великобританию. Неделю спустя, Томас признался: «Я думаю, что теперь эти отношения потеряны». Общение со СМИ становилось для него важным. Он решил давать интервью до тех пор, пока Меган не поговорит с ним. Он даже нанял адвоката, чтобы получить свою долю гонорара – около 50 000 долларов – от Джеффа Рейнера. «Меня облапошил Рейнер, — сказал Маркл, — и я собираюсь найти способ облапошить его, прежде чем умру. Я хочу уничтожить его. Если мне скажут, что у меня неизлечимый рак, я убью его, потому что мне нечего терять».

«Я действительно могу скоро умереть, — сказал он The Sun на следующей неделе. — Она хочет, чтобы это было последнее, что мы сказали друг другу? Это, наверное, самое долгое время, когда я с ней не общался. Я просто хочу разрядить обстановку и сказать ей, как я горжусь ею. Если бы мне сказали, что я могу написать ей лишь одно сообщение для нее, оно было бы таким: “Я люблю тебя. Я скучаю по тебе. Я прошу прощения за все, что пошло не так. Я бы хотел оставить наши разногласия позади и собраться вместе”.

Затем отвергнутый отец набросился на королевскую семью за их «идиотский» гнев по поводу ничтожной платы за фотографии Рейнера. «Половина Великобритании, — сказал он, — похоже, сколотила состояние, продавая фотографии моей дочери и ее мужа». Он мог бы заработать 100 000 долларов и больше, если бы захотел.

Затем он перекинул свой гнев на «нелепый» королевский дресс-код.

«Меган похожа на что-то из старого фильма. Почему в 2018 году мы одеваемся как в 1930-е годы? Почему они должны прикрывать колени?»

Каменное молчание Меган вызвало еще одну вспышку гнева в британских СМИ: «Моя дочь очень властная. Ей нравится быть главной». Его заключение было правдоподобным: «Я думаю, что она напугана. Я вижу это в ее глазах. Я вижу это по ее лицу, и я вижу это в ее улыбке. Я знаю ее улыбку. Я видел ее улыбку в течение многих лет. Мне не нравится та, что я вижу сейчас. Это даже не сценическая улыбка – это страдальческая улыбка. Это действительно беспокоит меня. Я думаю, что она находится под слишком большим давлением. Ей приходится платить высокую цену за то, чтобы быть замужем за этой семьей».

Меган злилась из-за своего бессилия. Каждая тирада Томаса и Саманты подрывала ее популярность. Накануне фотографы отметили точность наблюдения Томаса. В постановочной фотосессии, чтобы опровергнуть его слова, Меган и Кейт впервые появились вместе на Уимблдоне в женском финале. Улыбка Меган была более натянутой, чем обычно.

Физическое сравнение было нелестным для Меган. Сама по себе Меган снискала всеобщие аплодисменты, но рядом с более высокой и авторитетной будущей королевой герцогиня казалась ничтожной. Ни одна из них не могла скрыть взаимного дискомфорта.

Инсайдеры провели параллель с отношениями Гарри и Уильяма. Несколькими днями ранее, на праздновании 100-летия Королевских ВВС, братья выглядели вместе неуютно. Отношения между этой четверкой испортились. Уильям и Кейт отказались остаться с Чарльзом и Камиллой в замке Мей в Шотландии в то время, когда там находились Сассексы, а Сассексы отклонили традиционное приглашение королевы погостить летом в Балморале с Уильямом и Кейт. В основе их разногласий лежало нежелание Меган быть частью команды. Не было никакой близости. Она не могла отождествлять себя с властью семьи – социальной, финансовой или политической. И ее раздражал отказ Кейт и Уильяма быть благонамеренными партнерами.

***

Недельный визит Меган в замок Мей, начавшийся 28 июля, был использован для информирования средств массовой информации о том, что Чарльз привязался к Меган и восхищался ее интересом к истории и мебели. Но на самом деле он никогда по-настоящему не понимал ее и того, чего она хотела.

На той неделе его раздражение по поводу телевизионных интервью Томаса Маркла, особенно его критики королевской семьи, достигло апогея.

«Разве она не может просто пойти, повидаться с ним и прекратить это?»

Чарльз ругал Гарри. Его сын, по словам Меган, «бесконечно объяснял Чарльзу и Камилле ситуацию» с поведением Томаса Маркла, но «семья, похоже, забывает контекст… они в корне не понимают».

Чарльз не мог понять «объяснений» Гарри, потому что его сын утаил важные детали. Гарри не рассказал своему отцу, что Томас злится из-за того, что его дочь игнорировала его, а Гарри оскорблял лежащего в больнице тестя. Вместо этого Гарри объяснил, что Меган не звонит Томасу Марклу, потому что подозревала, что «его телефон находится не у него», а «его электронная почта была скомпрометирована».

Чарльз не мог знать, что обе причины были ложными, а Сассексы, похоже, сами поверили в свою собственную версию.

Непоследовательность оправданий Меган раздражала не только Чарльза, но и королеву. Монарх не верила, что Меган не может разрешить свои разногласия с Томасом Марклом. Чтобы убедить ее приложить усилия, она присоединилась к Чарльзу в телефонной конференции с Меган и Гарри.

С самого начала Чарльз и его мать убеждали Меган лететь в Америку для примирения. Меган отвергла предложение королевы.

«Было совершенно нереалистично думать, что я смогу незаметно прилететь в Мексику, прибыть без предупреждения к его порогу (поскольку у меня нет средств безопасной связи с моим отцом), в место, которое я никогда не посещала… и каким-то образом поговорить с моим отцом наедине, не вызывая бешеного внимания средств массовой информации и вторжения, которое могло бы привести к еще большему смущению королевской семьи».

Ее доводы были далеки от правды. Номер телефона ее отца не изменился, а мобильный телефон всегда был у него в кармане, но она заявила: «У меня не было надежного средства связи с моим отцом», и добавила: «Мы не уверены, что телефон моего отца находится у него».

Королева не знала, что Меган никогда не была в Розарито. И Чарльз, и королева понимали, что оправдание Меган было надуманным. Селекторное совещание закончилось тем, что оба высокопоставленных члена королевской семьи были озадачены поведением Меган.

«Я чувствовала себя неловко, — позже призналась Меган, — поскольку совсем недавно вышла замуж за члена семьи и стремилась угодить им».

В свою очередь, Гарри беспокоился, что Меган нуждается в защите. Он сочувствовал ее негодованию по поводу дворцовой иерархии. Хотя он не мог понять ее нетерпимость к английской сдержанности, он все же боялся, что может потерять ее.

«Они в корне не понимают», — жаловалась Меган во время своего визита в замок Мэй.

«Они» включали в себя Камиллу. Камилла воплощала в себе лучшие – и, вероятно, некоторые из худших – черт практичной, солидной английской женщины из высшего среднего класса. Малообразованная, искусная наездница, плохая кухарка, филантроп, с кучей старых друзей, она была приземленной и не величественной. Будучи серьезным, самоуничижительным, простым оратором с хорошим чувством юмора, но и жесткой верхней губой, когда это было необходимо, Камилла чувствовала себя наиболее комфортно, хлюпая по грязи в Барбуре и резиновых сапогах. Для трудолюбивой американской феминистки, выросшей на солнышке у Тихого океана, этот мир был непривлекательным.

Резкие различия между Котсуолдсом и Калифорнией пробудили у Камиллы ощущение, что Меган была авантюристкой из Лос-Анджелеса.

В отличие от Чарльза, Камилла насквозь видела кокетливые улыбки и тактильные игры американской актрисы. За свою жизнь среди окружной знати Англии, Камилла иногда замечала самонадеянных авантюристок. Они были из тех, кого она могла бы назвать «шалуньями». В этих обстоятельствах ей было трудно поверить, что Меган пожертвует своей независимостью, чтобы молча играть в команде. Но Камилла по-прежнему молчала. Как и Меган в замке Мэй. У Гарри были свои причины не доверять Камилле. Он все еще винил ее в том, что она разрушила брак его родителей.

Расстроенная тем, что она не может напрямую общаться со своими поклонниками в Интернете, Меган была разгневана тем, что дворцовые чиновники отказались защитить ее имидж. Она считала, что Джейсон Кнауф и его сотрудники были наняты для того, чтобы продвигать ее как личность, а не помещать ее в круг общения всей королевской семьи. В частности, Меган возмутилась отказом Кнауфа официально критиковать Томаса Маркла. Кнауф, пожаловалась она, отклонил ее приказ «прояснить ситуацию», «напрямую взаимодействуя» со средствами массовой информации, чтобы попросить редакторов газет не брать интервью у Томаса на том основании, что они «эксплуатируют его». С ее точки зрения, она была изолирована, уязвима и подавлена условностями. Презрев объяснения Дворца о том, что нападки на СМИ отразятся на ней, она решила взять на вооружение голливудские правила и тайно взяла инициативу в свои руки.

Как она узнала от Кнауфа, Джина Нелторп-Коун дала неблагоприятное интервью The Mail on Sunday. В статье Нелторп-Коун описала Меган как “придирчивую не только к своей одежде, но и к своим коллегам, мгновенно отвергая тех, кто не разделял ее точку зрения. Газета попросила Меган дать комментарий. Вместо этого она попросила вмешаться свою близкую подругу и стилиста Джессику Малруни. Малруни подчинилась. Она позвонила литературному агенту Эдриану Сингтону. Более двух часов она убеждала его заставить Нелторп-Коун «отозвать или изменить заявления». Сингтон позже сказал, что она делала это «очень неприятным способом».

После жалобы газеты на поведение Меган во дворец Кнауф сказал, что он позаботится о том, чтобы «это больше не повторилось». На самом деле Кнауф был бессилен. Королевская семья приняла медиа-наркоманку, решившую использовать свой новый статус для создания глобального имиджа.

Будучи очень проницательной, она быстро нашла союзников. Среди тех, кто хотел ей помочь, была Брайони Гордон из Daily Telegraph. «Она не хочет совершить ошибку, дав критикам возможность подставить ее, — написала Гордон о ней. — Как и Кейт, Меган не уклонится от исполнения долга… У нее есть возможность изменить мир». Но Меган неправильно поняла средства массовой информации. Благоприятное представление о ней одного журналиста послужило стимулом для других искать и освещать негативные истории. И поиск этот начался после официального визита Меган и Гарри в Дублин.

Там Меган в частной беседе сказала ирландскому политику, что поддерживает аборты. Политик опубликовала запись разговора в социальных сетях. Меган сразу же подверглась критике за выражение политических взглядов.

Кроме того, СМИ с восторгом сообщили, что во время 24-часовой поездки на ней было четыре наряда стоимостью 28 000 фунтов стерлингов, в основном от Givenchy. А быстрый обзор последних ее 15 выходов в свет показал, что она носила одежду от Dior, Givenchy, Prada и Chanel, и никогда не надевала одну и ту же вещь дважды. Ее неблагоприятно сравнивали с Кейт, чьи ежегодные расходы на одежду составляли около 100 000 фунтов стерлингов.

***

В конце июля 2018 года раздался еще один взрыв из Мексики.

«Я почти достиг своего предела в отношении Меган и королевской семьи», — сказал Томас в очередном интервью.

Возмущенный тем, что Меган отрицала, что ее отец оплатил ее обучение в колледже, он также был взбешен ее утверждением, что она финансировала его из своих доходов от «Форс-мажоров». Томас предъявил банковские выписки, чтобы показать, что он все еще выплачивает ссуду за ее обучение в колледже, уже даже после того, как она стала сниматься в Suits.

В ответ Меган позже упрекнет его.

«Ты сказал, что я никогда не помогала тебе финансово, и ты никогда не просил меня о помощи, что тоже неправда; в октябре прошлого года ты отправил мне электронное письмо, в котором говорилось: “Извини, если я слишком сильно завишу от тебя в финансовой помощи, но, пожалуйста, не могла бы ты помочь мне еще, не как козырь в обмен на мою лояльность».

«Что меня раздражает, — сказал Томас газете во время большого интервью накануне тридцать седьмого дня рождения Меган, — так это чувство превосходства Меган. Без меня она была бы никем. Я сделал ее герцогиней, которой она является сегодня». И снова его гнев обратился против Королевской семьи. «Они заставляют Меган так обращаться со своим отцом. Матери Гарри, принцессе Диане, это бы точно не понравилось. Это не то, за что выступала Диана». Он добавил: «Мне все равно, если Гарри никогда больше не заговорит со мной. Я выживу… Кого в наши дни волнует старая пыльная корона? Ладно, может быть, ее отшлифовали, но это древний институт с древними взглядами».

Саманта поддержала Томаса: «Если наш отец умрет, я возложу ответственность на тебя», — заявила она Меган. «Это позор для членов королевской семьи, что они такие холодные. Меган должно быть стыдно за себя. Веди себя как гуманист. Веди себя как женщина». Своим критикам в социальных сетях Саманта отвечала: «Меган не ходит по воде, и она обязана любить и уважать нашего отца… Морально бессовестно игнорировать его, поскольку он сделал ее такой, какая она есть».

Скандал вокруг Томаса Маркла распространился по всему эфиру. Шэрон Осборн, ведущая телешоу, известная признаниями о своей собственной жизни, полной насилия, наркотиков, алкоголя и супружеской неверности, выразила миллионам зрителей свое сожаление по поводу «достойного» поведения Меган, потому что она, должно быть, «чувствует себя такой униженной, такой смущенной своим отцом». Обвинив Томаса Маркла в том, что он пользуется дурной славой – не в последнюю очередь после того, как его сфотографировали с четырьмя банками пива, – она съязвила: «Совершенно очевидно, что у вас серьезные проблемы с алкоголем. Приведите себя в порядок и протрезвейте, а потом возвращайтесь».

«Я боюсь, что он умрет от тоски, — сказала Саманта. — Я просто хочу, чтобы Меган связалась с нами, пока не стало слишком поздно. Она не может просто выбросить семью, как пару ботинок».

Для пущей убедительности Томас Маркл назвал Дворец «скрытными саентологами и сектантами».

Чтобы усилить давление, Саманта отправилась в Лондон. С привлечением оператора с камерой она подъехала в своем инвалидном кресле к воротам Кенсингтонского дворца, чтобы повидаться с Меган. Когда ей отказали во въезде, она оставила письмо, адресованное «герцогине Меган», в котором призывала свою сестру не бросать их отца «на произвол судьбы».

Ни один другой член королевской семьи не испытывал такого смущения от своей собственной семьи, как Меган.

Но в презрении Меган к Саманте и Томасу было некоторое сходство с презрением Гарри к Кейт и Уильяму. Меган считала, что Кембриджам не удалось добиться признания и щедрости, которых заслуживала она. Не прилагая никаких особых усилий, Кембриджи казались идеальными. Она ненавидела, когда ее сравнивали с безропотной Кейт. И неимоверно завидовала ей.

В свою очередь, будущая королева считала, что ее соседка пренебрежительно относится к другим людям. Кейт заметила, что поведение Меган по отношению к сотрудникам было эгоцентричным, манипулятивным и требовательным. Жалобы персонала разжигали у Меган растущее ощущение, что она — жертва. Кейт, пожаловалась она, не приходилось мириться с тем, что Urban Dictionary ввел новое определение: Being Meghan Markled — глагол, обозначающий избавляться от людей, которые стали вам больше не нужны или не приносят пользы, без учета подлинных человеческих отношений». Уязвленная критикой, Меган забыла главное правило актрисы: держать лицо, даже если оно фальшивое.

Она все чаще требовала, чтобы персонал Дворца смотрел на мир с ее точки зрения. Странно, но ей, казалось, было все равно, нравится ли она кому-нибудь. Ее положение имело для нее первостепенное значение. Она требовала возмездия для своих критиков и призвала Гарри быть более воинственным. В свою очередь, он призвал Кнауфа защитить свою жену. Стремясь угодить Сассексам, Кнауф поверил в версию Меган о том, что за несколько месяцев до ее замужества ее трудный отец отверг предложения любящей дочери о помощи. Он также предположил, что сердечный приступ ее отца был подозрительным. Кнауф не заметил, что все, во что верила Меган, стало фактом. В своей голове она решила, что то, во что она верила, было правдой, и не было никакой возможности ей противоречить. Любое противоречие ее правде преследовалось.

Отношение Меган к «правде» было распространено среди голливудских знаменитостей. В их новой религии концепция «универсальной истины» была ложной. Как она сказала аудитории: «Жизнь — это рассказывание историй, историй, которые мы рассказываем сами, историй, которые нам рассказывают, на что мы покупаемся». Она искренне верила, что каждый человек имеет право «создавать свою собственную правду о мире». Ища поддержки у других калифорнийцев, в августе она с Гарри полетела на частном самолете погостить у Джорджа и Амаль Клуни на озере Комо. Среди необычайной роскоши она обсуждала, как справиться со средневековой монархией.

Перед отъездом в Италию она обдумывала, как обратиться к отцу с просьбой прекратить критиковать ее в средствах массовой информации. Вместо того, чтобы начать диалог и восстановить их отношения, она решила ему написать, а не звонить. Позже она скажет, что два «высокопоставленных члена Королевской семьи» посоветовали ей это сделать. Двумя «старшими членами» были королева и Чарльз. В Касл-Мей оба уговаривали ее встретиться с отцом в Америке.

Составляя письмо Томасу на своем iPhone, Меган обвинила его сотрудничество со средствами массовой информации в разрушении их отношений. Ее письмо обвиняло отца в том, что он «разбил ей сердце, причинил боль, был параноиком, подвергался насмешкам, фабриковал истории, нападал на принца Гарри и постоянно лгал». Она не предлагала примирения. Напротив, как позже она призналась, это было сделано для того, чтобы «заставить его прекратить свои действия». Поэтому она закончила свое письмо словами: «Я не прошу ничего, кроме мира, и я желаю того же вам».

Первоначально она публично настаивала на том, что «она одна составила проект» своего письма. Позже она признала, что попросила Джейсона Кнауфа прокомментировать ее черновики. Первоначально она объяснила это тем, что хотела «следовать протоколу». Но многие считали, что, полагаясь на Кнауфа, она рассчитывала, что письмо будет обнародовано.

Кнауф был в Тонге, готовясь к официальной поездке Сассексов в Австралию. Несмотря на то, что он страдал от «глубокой» смены часовых поясов, он ободряюще ответил: «Черновик письма очень сильный — достаточно эмоций, чтобы быть подлинным, но все это скорее смиренная печаль, чем гнев. Кроме того, письмо фактически сфокусировано таким образом, чтобы не восприниматься как юридическая подача – это нелегко сделать». Прежде чем позвонить ей, он хотел обсудить письмо с Самантой Коэн, своей начальницей, но в красноречивой директиве Меган ответила, что она «предпочла бы», чтобы Коэн не была вовлечена. Их подробный разговор о письме принял версию событий Меган. Кнауф сказал, что ее письмо отражает ее обоснованные подозрения по поводу оправданий Томаса Маркла за то, что он не прилетел в Лондон на свадьбу.

“Единственное, с чем, я думаю, необходимо как-то бороться, — это с ”сердечным приступом», — написал он. — Это его лучший повод для критики и сочувствия. Правда в том, что вы отчаянно пытались узнать о лечении, которое, по его словам, он получал, а он перестал с вами общаться. Вы умоляли его принять помощь, отвезти его в больницу и т.д., а он, вместо того, чтобы поговорить с вами, перестал отвечать на звонки и разговаривал только с TMZ».

Благодарная Кнауфу за помощь, Меган отправила исправленное письмо на его одобрение 22 августа 2018 года с соответствующим комментарием: ее письмо было тщательно выверено, чтобы «оно не открыло дверь для разговора» с ее отцом. Она признала, что ее письмо было написано намеренно, «чтобы не выставлять его в выгодном свете». Она добавила: «Я защищаю своего мужа от этих постоянных упреков и, хотя это маловероятно, возможно, это даст моему отцу время передумать». И дополнила: «Очевидно, что все, что я набросала, сделано с пониманием того, что возможна утечка, поэтому я была скрупулезна в выборе слов, но, пожалуйста, дайте мне знать, если что-то покажется вам помехой». С искренним сочувствием Кнауф ответил: «Это такое сильное и ясное письмо – с нужным количеством эмоций». Меган ответила: «Честно говоря, Джейсон, я чувствую себя фантастически. Очищающей, настоящей, честной и фактической. И если он расскажет об этом, то это будет на его совести, но, по крайней мере, мир узнает правду. Ту правду, которую я никогда не смогла бы озвучить публично. Поверьте мне, я трудилась над каждой деталью письма, которой можно было манипулировать». Она признала, что даже ее вступительные слова были манипуляцией. Она начала с «Папочки», как она сказала Кнауфу, чтобы «потянуть за сердечные струны» публики, если ее отец допустит утечку информации.

«По крайней мере, мир узнает правду».

«Папочка, с тяжелым сердцем я пишу это, — начала она свое письмо на пяти страницах, написанное от руки, — не понимая, почему ты выбрал этот путь, закрывая глаза на боль, которую ты причиняешь… Твои действия разбили мое сердце на миллион кусочков, не просто потому, что ты создал такую ненужную и неоправданную боль, но сделал выбор не говорить правду, поскольку тебя втянули в это. То, чего я никогда не пойму. Если ты любишь меня, как ты говоришь прессе, пожалуйста, остановись. Пожалуйста, позволь нам жить в мире. Пожалуйста, перестань лгать, пожалуйста, перестань причинять столько боли, пожалуйста, перестань использовать мои отношения с моим мужем».

В других абзацах она осуждала его за то, что он давал интервью, фабриковал истории и критиковал Гарри:

«Слышать о нападках на Гарри в прессе, который всегда был терпеливым, добрым и понимающим с тобой, пожалуй, самое болезненное для меня».

Ее комментарий о фотографиях Рейнера был искренним:

«Я верила тебе, доверяла тебе и говорила, что люблю тебя. На следующее утро появились записи с камер видеонаблюдения».

Она рассказала о своей боли от нападок Саманты:

«Ты зациклился и подтверждал ложь, которую они писали обо мне, особенно на ту, которую выдумала твоя другая дочь, которую я едва знаю. Ты наблюдал, как я молча страдаю от ее порочной лжи».

Заключительные страницы письма, казалось, предназначались для аудитории, помимо ее отца:

«Я всегда любила и защищала только тебя, предлагая любую финансовую поддержку, какую могла, беспокоясь о твоем здоровье… и всегда спрашивала, чем я могу помочь… Поэтому было ужасно за неделю до свадьбы узнать из таблоида о том, что у тебя сердечный приступ. Я звонила и писала… Я умоляла тебя принять помощь – мы послали людей к тебе домой… и вместо того, чтобы поговорить со мной, чтобы принять эту или любую другую помощь, ты перестал отвечать на звонки и предпочел общаться только с таблоидами».

Ее следующий абзац был рассчитан на то, чтобы разозлить Томаса Маркла:

«Ты не звонил мне после нашей свадьбы, и хотя ты утверждаешь, что у тебя нет возможности связаться со мной, мой номер телефона остался прежним. Это ты знаешь. Никаких сообщений, никаких пропущенных звонков, никакой информации от тебя, лишь всё больше интервью, за которые тебе платят, чтобы ты говорил вредные и обидные вещи, которые не соответствуют действительности».

Ее вывод был убийственным:

«По какой-то причине ты предпочитаешь продолжать фабриковать эти истории, фабриковать это вымышленное повествование и все глубже укореняться в эту паутину, которую ты сплел. Единственное, что помогает мне спать по ночам, — это вера и знание того, что ложь не может жить вечно».

Чтобы убедиться, что письмо дошло, она отправила его своему бизнес-менеджеру в Лос-Анджелесе Эндрю Мейеру для доставки в Росарито FedEx.

Томас Маркл никогда не получал от своей дочери такого длинного письма, написанного от руки. Усаживаясь за чтение, он надеялся, что это была «оливковая ветвь». Что-то, что могло бы стать путем к примирению. В конце концов, его задело отсутствие какой-либо любви или вопросов о его здоровье: «Я был так опустошен, что не мог никому этого показать».

Меган была права в своем резюме Кнауфу. Ее письмо не открывало дверь для разговора. Ее адвокаты назвали это письмо «искренней мольбой» прекратить общение с прессой. Томас положил письмо в ящик стола и никому, кроме Дории, не сказал о его существовании.

«Я не знаю, почему, — написал он Дории, — Меган ведет себя так отвратительно и посылает мне такие ненавистные письма… Да, я совершил пару глупых ошибок… Я извинялся за эти ошибки 100 или более раз! Я дал Меган хорошую жизнь и лучшее образование, какое только мог. Я очень люблю ее и всегда буду любить».

Он не получил никакого сочувствия от своей бывшей жены. Во время сентябрьского визита Дории в Лондон Меган и Гарри взяли ее в мечеть Гренфелл на презентацию Together: Our Community Cookbook — сборника женских рецептов.

***

Чтобы продвинуть благотворительность Меган, Кенсингтонский дворец выпустил рекламный фильм, в котором Меган похвалила Лондон как город, «в котором может быть так много разнообразия». Приглашенные журналисты стали свидетелями того, как Дория представилась: «Привет, я мама Меган». Искреннее событие, тем не менее, вызвало негативную реакцию в средствах массовой информации как «немного своекорыстное», потому что Меган использовала женщин, «чтобы подчеркнуть свою собственную заботливость».

Меган, казалось, делала все неправильно. Ее высмеивали за то, что она играла в нетбол с детьми в топе от Оскара де ла Рента стоимостью 1636 фунтов стерлингов и шестидюймовых туфлях на шпильке; за помощь своей подруге Мише Нону в рекламе юбки, которую «недавно носила Меган Маркл, герцогиня Сассекская»; и за ее полет на частном самолете с Гарри в Амстердам, чтобы рекламировать открытие нового дома в Сохо. Ее критиковали даже за то, что она не появилась на свадьбе друга Гарри.

Средства массовой информации постоянно задевали самолюбие Меган. Ситуация обострилась во время ссоры между Гарри и Уильямом. В конце сентября, когда офис Сассексов завершал подготовку к их первому официальному визиту – 16-дневному туру по Австралии и Новой Зеландии, Гарри предложил Уильяму, чтобы Кейт была дружелюбнее с его женой. Члены их семьи, по словам Гарри, не проявляли к ней достаточной поддержки, уважения и дружбы. Гарри считал, что Меган следует ценить так же высоко, как и их мать.

Уильям больше не мог сдерживаться. Поведение Меган, сказал он Гарри, было неприемлемым. Она никогда не собиралась отказываться от своей карьеры и становиться верным членом семьи. Ее рабочая нагрузка была небольшой. За пять месяцев, прошедших после свадьбы, она приняла участие в 26 мероприятиях: в Аскоте, матче по поло, свадьбах, Уимблдоне и посещении театра, включая мюзикл «Гамильтон». Ее королевскими обязанностями были однодневный визит в Сассекс, служба в Вестминстерском аббатстве, заседание благотворительного совета и поездка в Ирландию. Меган не проявляла никакого интереса к участию в полуанонимных, скромных посещениях благотворительных организаций, подобных тем, которые предпринимали принцесса Анна, Филипп и другие члены королевской семьи.

Когда их разговор накалился, Уильям упомянул жалобы персонала на издевательства со стороны Меган. Гарри был возмущен, но обвинения, оправданные или нет, прочно стали достоянием общественности. Уволилась Катрина Маккивер, член команды Кейт по связям с общественностью. Кейт считала, что ее уход был спровоцирован критикой Меган ее выступления в преддверии свадьбы. Но Меган отрицала свою вину. «Это не моя работа — нянчиться с людьми», — якобы сказала она. В защиту Меган Омид Скоби настаивал на том, что Маккивер ушла «в хороших отношениях» и получила огромный букет цветов. Инсайдеры это отрицали. Джейсон Кнауф знал о недовольстве Маккивер.

Мелисса Тубати, еще один личный помощник, также подала в отставку.

Она якобы была «травмирована» неразумным поведением Меган, когда та не смогла удовлетворить ее «недостижимо точные требования». Последней каплей была вспышка гнева Меган, разозлившейся из-за того, что вышитые одеяла для гостей были неподходящего оттенка красного. Говорили, что Сассексы не были разочарованы уходом Тубати, но не согласились с причинами.

Третий сотрудник пожаловался Кнауфу на то, что чувствует себя подавленным. Кнауф знал, что даже Саманта Коэн «испытывала стресс» от общения с Меган. По мере накопления жалоб Кнауф составлял досье. Один уходящий сотрудник, отметил Кнауф, сказал, что ее встречи с Меган заставляли ее «чувствовать себя больной». Другие жаловались: «Я не могу перестать дрожать», «Я чувствую ужас» и «Молодые женщины были сломлены поведением [Гарри и Меган]».

Кнауф поговорил с Гарри. По словам Кнауфа, один из сотрудников был «полностью уничтожен». Меган, объяснил он, по-видимому, предполагала, что ее титул автоматически позволяет ей забыть о хороших манерах. Те, кто отказывался быть подхалимом, считались неприемлемыми. Чтобы сохранить мир, Гарри извинился и, по словам Кнауфа, «умолял», чтобы жалобы не рассматривались официально. В свою очередь Гарри сказал, что попросит Меган проявить больше понимания. Кнауф согласился. Но Меган убедила Гарри, что сотрудники Уильяма порочат ее. Слухи о тиаре, о том, что Кейт плакала, о ее собственном требовании освежителя воздуха в часовне Святого Георгия, а теперь и возмутительные жалобы персонала на ее поведение, по ее словам, были придуманы, чтобы подорвать ее авторитет. Никто не хотел отдавать ей должное за ту пользу, которую она принесла монархии, не в последнюю очередь тем, что ее свадьба принесла, по оценкам, 1 миллиард долларов.

Пара решила, что настал момент порвать с Кембриджами. Им нужен был свой собственный двор, свой собственный персонал и своя собственная повестка дня.

То, что Гарри поддерживал Меган, убедило Кнауфа накануне их отъезда в Австралию составить меморандум. Адресовав его Саймону Кейсу, личному секретарю Уильяма, Кнауф написал: «Я очень обеспокоен тем, что герцогиня смогла запугать двух сотрудников в прошлом году. По словам персонала, Меган была мстительной. «Герцогиня, похоже, стремится всегда иметь кого-то в поле своего зрения». Обращение с одним человеком, писал он, «было совершенно неприемлемым», а ее «издевательства» над другим, по-видимому, были попыткой «подорвать ее уверенность». Говорили, что Меган играла в интеллектуальные игры со своим персоналом. Однажды на собрании она призвала сотрудника выполнить задание, но на следующей встрече проигнорировала этого человека и попросила другого выполнить ту же работу. «Мы получали сообщение за сообщением от людей, которые были свидетелями неприемлемого поведения», — писал Кнауф, называя оставшихся сотрудников «Клубом выживших».

Впоследствии адвокат Меган Дженни Афиа, дала определение издевательствам как «неоднократному и преднамеренному использованию силы с целью причинить кому-либо физическую или эмоциональную боль», и тут же заявила: «Это совсем не соответствует моему впечатлению о ней».

Гарри еще раз попросил Кнауфа не отправлять жалобу. Поскольку Гарри и Меган ехали в Австралию, Кнауф не отправил свой меморандум Кейсу. Предполагаемые жертвы были раздражены тем, что их начальство защищало Меган. Адвокаты Гарри позже отрицали, что он обсуждал этот вопрос с Кнауфом или вмешивался.

***

В пятницу, 12 октября, на свадебном приеме Евгении Меган сказала всем, что беременна. Многие задавались вопросом, почему она решила поделиться своими новостями в этот знаменательный день.

Два дня спустя Сассексы вылетели в Сидней. За 16 дней они совершили 14 перелетов. Маршрут был обычным для королевских туров.

Изначально Сассексов принимали в Австралии восторженно. Огромные толпы приветствовали пару, обрадованные особыми новостями Меган. Все согласились, что рождение первого ребенка смешанной расы в королевской семье укрепит Содружество. Гарри и Меган будут в авангарде модернизации монархии.

Меган как всегда позировала; ее улыбки излучали особое очарование. В течение этих первых дней тур был идеальным. Их визит на второй день к семье в 500 милях к востоку от Сиднея с банановым пирогом, испеченным Меган накануне вечером, вызвал эйфорию. Параллельно Гарри одержал еще одну победу. Он открыл Игры Invictus и расширил сиднейский мост Харбор-Бридж, чтобы заменить австралийский флаг флагом Invictus. Супругов громко хвалили за то, что они организовали для участников игр и членов благотворительных организаций бесплатные перелеты из Великобритании, а также тепло приветствовали их на приемах. Их ежедневный успех, зафиксированный яркими фотографиями, заставил австралийских республиканцев отступить.

Настроение в сиднейской штаб-квартире Сассексов, напротив, было плачевным. Хотя пара прибыла с четырьмя сотрудниками – Самантой Коэн, Эми Пикерилл, Хизер Вонг и Марни Гаффни, – Меган решила, что ей нужно быть в окружении людей, которым она доверяет. По ее просьбе Джессика и Бен Малруни прилетели из Канады, чтобы обеспечить ей круглосуточную поддержку. Малруни одновременно была стилистом Меган. Именно под ее влиянием Меган была груба по отношению к своим четырем сотрудницам и даже к местным британским дипломатам. Согласно одному сообщению, Меган якобы швырнула чашку с чаем. Ее гнев отчасти подогревал и Гарри. Каждую ночь он штудировал социальные сети в поисках ехидных комментариев. Каждое утро они с Меган включали свои телефоны, чтобы выйти в Интернет. Тонкокожие, они воспламенялись от малейшей критики. Затем оба засыпали своих сотрудников требованиями возмездия и устранения критики.

Среди этой суматохи снова всплыла на поверхность семейная битва Маркл. Американские СМИ сообщили, что Томас Маркл впервые узнал о предполагаемом рождении внука из Интернета. Всплыли и другие непристойные истории. Radar Online цитировал Тома-младшего, который утверждал, что его отец не был на первой свадьбе Меган из-за алкогольных и наркотических запоев; а National Inquirer обвинил Томаса Маркла в том, что он нюхал кокаин во время посещения клуба Playboy в Маниле. Маркл отрицал все обвинения.

Гарри обвинил британские газеты в этих сообщениях из Америки. Но единственной насмешкой, которую он смог приписать сопровождавшим его британским журналистам, было сообщение о том, что один из нарядов Меган стоил 19 960 фунтов стерлингов. Меган также надела фирменный жакет от Серены Уильямс.

Эта фотография была вскоре опубликована в Instagram SWDC (Serena Williams Design Crew): «Герцогиня Меган в блейзере нашего босса. Коллекция, достойная королевской семьи».

И снова Меган была разгневана. Кнауфа и его сотрудников обвинили в том, что они допустили все эти постыдные сообщения в голливудском стиле в средствах массовой информации. Меган сокрушалась, что ее ошибка заключалась в том, что «она поверила им, когда они сказали, что я буду защищена».

Неудивительно, что ярость Меган повлияла на отношение Гарри к небольшому контингенту британских СМИ, сопровождавших пару. «Спасибо, что пришли, хотя на самом деле вас не приглашали», — съязвил он. Он также резко обрушился с неспровоцированными оскорблениями на тележурналиста. Ссора привела в замешательство средства массовой информации.

Кроме окружения Сассексов, никто не знал о неспокойной обстановке в Кенсингтонском дворце и в штаб-квартире Сассексов в Сиднее. В этом водовороте Гарри разжигал эмоции, неоднократно повторяя своей жене, как сильно она похожа на Диану. Огромный прием, оказанный им Австралией, был сравним с турне Дианы по Австралии с Чарльзом и малышом Уильямом в 1983 году. Десятки тысяч людей каждый день стекались сюда, чтобы взглянуть на принцессу.

Австралийские республиканцы и даже премьер-министр обвинили Диану в том, что она саботировала их кампанию по смещению королевы с поста главы государства. Оглядываясь назад, можно сказать, что турне стало особенно важным, потому что средства массовой информации скрыли доказательства того, что их короткий брак уже был проблемным. Их отношения безвозвратно распались после рождения Гарри в следующем году. Чем больше Гарри проводил параллели со своей матерью, тем больше Меган убеждалась в своей важности для монархии. Меган, носившая пару инкрустированных драгоценными камнями сережек из коллекции Дианы, заявила: «Для меня так важно знать, что она сейчас вместе с нами».

Гарри, которому было всего 12 лет, когда погибла Диана так никогда и не смог до конца понять свою мать – ее работу, способности, приоритеты и историческое значение. Она была одновременно традиционалисткой и иконоборцем, озорной революционеркой и самоотверженной сторонницей монархии. Она отделяла своих друзей от придворных. Подхалимов и знаменитостей приглашали только в том случае, если они служили ее целям. Среди избранных были журналисты Эндрю Мортон и Мартин Башир из BBC Panorama. Она знала, что ее интервью с обоими были взрывом, но направлены они были против Чарльза и Камиллы, а не против королевы. Диана знала, что отдельные члены королевской семьи должны подчиняться, иначе институт потеряет свою легитимность. Сила Дианы заключалась в том, что общественность признавала ее уязвимость. Будучи очевидцами трагедии, как в ее жизни, так и в смерти, публика приравнивала свои собственные слабости к ее переживаниям предательства, страха и горя и даже к своим личным страданиям после ее смерти.

Сассексы убедили себя, что их австралийский успех благословил их магией Дианы. Никогда не изучавшая британскую историю, политику и не проявлявшая интереса к биографиям, Меган не могла понять, что Диана завоевала любовь публики после многих лет работы. Ни она, ни Гарри не могли понять, что подражание Диане требовало времени, чтобы сплести повествование и создать бренд, от которого будет исходить влияние. В отличие от Меган, Диане никогда не нужно было искать денег или славы. И то, и другое пришло само собой. В своем непонимании и поощряемая Гарри, Меган нафантазировала о том, что она могла бы обеспечить лидерство, необходимое монархии. Ее активность укрепила бы бренд. У ее сотрудников создалось впечатление, что она считает себя олицетворением важности монархии.

Активность Меган отчасти может быть оправдана примером Чарльза. В течение предыдущих 40 лет принц безуспешно пытался повлиять на ключевые решения в Британии: в области архитектуры, медицины, окружающей среды, генетически модифицированных культур, армии, охоты на лис и многого другого. Его вмешательство изменило британскую культуру и историю. Он также создал ряд благотворительных организаций, в частности Фонд принца, который принес пользу тысячам молодых людей. Влияние Чарльза было заметно.

Меган хотела сделать то же самое, просто обращаясь к аудитории – перед камерами. Естественно, ее американские агенты и адвокаты обнадеживали ее. В течение многих лет они изо всех сил пытались найти для нее роли. Теперь они верили, что она может заработать миллионы на своей активности. Конечно, ей понадобится американская база и Фонд для депонирования вырученных средств. Ей даже сказали, что есть американская миллиардерша, которая могла бы оказать спонсорскую поддержку стартапу. Ее советники не понимали, что их стратегия несовместима с монархией, но им было все равно. В их лаконичном сценарии Меган заработала бы миллионы, а они получили бы комиссионные.

23 октября, через неделю после начала тура, жребий был брошен. Гарри и Меган убедили себя, что Уильям завидует их успеху в Австралии. Настало время для «перемен». Им нужно было вырваться из вызывающего клаустрофобию аквариума Кенсингтонского дворца. Гарри предложил дворцу переписать свод правил. Вместо того, чтобы Меган была послушным членом актерского состава второго плана, она должна сниматься в роли участника кампании, независимого от Кембриджей и даже от королевы. Меган наблюдала, как Гарри пытается завершить их соглашение с Лондоном о создании отдельного двора и администрации. В результате этого фундаментального изменения Гарри и Меган больше не будут работать с Королевским фондом, а будут управлять отдельной благотворительной организацией Sussex Royal. Оба обещали способствовать социальному благополучию, сделать мир лучше. Они также согласились с тем, что до рождения их ребенка Джейсона Кнауфа следует заменить.

Джессика Малруни была свидетелем того, как Меган уравновешивала стресс от тура, новости из Лондона о том, что персонал жалуется на нее и переговоры с ее бизнес-консультантом Эндрю Мейером о восстановлении ее присутствия в Лос-Анджелесе. В тот день Мейер зарегистрировал два фонда – the archefoundation. com и archefoundation. org. Пять дней спустя он зарегистрировал @archefoundation в Instagram. Arche — древнегреческий термин, означающий «начало» или «происхождение». Archon — это греческое слово, означающее «лидер».

Ее советники из Лос-Анджелеса, неправильно понимая, что, будучи женой Гарри, Меган искала не одобрения на сцене, а уважения, поощряли ее вести себя как знаменитая актриса, а не как член королевской семьи.

Талант Меган заключался в том, что она умела скрывать драмы. В конце Игр Invictus она произнесла сочувственную речь, восхваляя спортсменов за то, что они украли шоу и ее сердце.

Использование театрального мастерства, ссылки на человечность и материнство тронули даже опытного королевского фотографа Артура Эдвардса.

«Я был сражен Меган, — написал он. — Она была просто великолепна».

Настроение немного изменилось после того, как пара прибыла на Фиджи. По любым расчетам, короткая остановка на пути в Новую Зеландию должна была пройти без происшествий. Как и в Австралии, Меган попросила выступить перед группами женщин и студентов в Южно-Тихоокеанском университете. Для ее аудитории ее лично написанная речь была необычной:

«Я также полностью осознаю трудности, связанные с тем, чтобы позволить себе такой уровень образования для многих людей по всему миру, включая меня. Именно благодаря стипендиям, программам финансовой помощи и моих заработков от работы в кампусе, которые шли непосредственно на мое обучение, я смогла поступить в университет, и, без сомнения, это стоило всех усилий».

В Росарито Томас Маркл взорвался.

«Мне очень жаль, но это совершенно не соответствует действительности,  — заявил он журналистам. — Я заплатил за ее обучение все до последнего пенни, и у меня есть банковские выписки, подтверждающие это. Я сказал Мэг, что заплачу за ее образование, и я заплатил. Это то, что сделал бы любой отец. Я оплачивал ее поездки в Испанию и Англию. Я оплатил ее стажировку в Аргентине».

По его словам, он продолжал выплачивать кредиты даже после того, как Меган стала получать хороший доход от «Форс-мажоров». Он был в ярости из-за того, что она утверждала, что посылала ему деньги.

«Я никогда не брал у Меган ни пенни», — ошибочно возразил он.

На самом деле Меган дала ему по меньшей мере 20 000 долларов.

Не подозревая о последней вспышке гнева своего отца, Меган, одетая в шелковое платье с рисунком за 1494 фунта стерлингов, отправилась на оживленный фиджийский уличный рынок, чтобы сделать 15-минутную остановку. Около тысячи человек, в основном женщины-торговцы, ждали ее. Через несколько минут Меган почувствовала себя несчастной. Многие местные жители были одеты в футболки с надписью «Женщины ООН». Ее пригласили на проект, спонсируемый ее старой организацией.

Не простив того, что Элизабет Ньямаяро отказалась назначить ее послом, Меган обругала Эми Пикерилл за организацию визита. Пикерилл отошла к служебной машине. По словам Ребекки Инглиш из Daily Mail, она стояла «со слезами, текущими по ее лицу. Наши глаза встретились, и она опустила глаза, на ее лице отразилось унижение».

Через восемь минут после прибытия Меган заявила, что уходит. Представитель Меган объяснил, что неожиданно большая толпа была угнетающей и угрожала «безопасности» Меган.

Сотни женщин выразили свое разочарование. К тому времени, когда сопровождающие вернулись в отель, женщина-офицер охраны столичной полиции решила уволиться по возвращении в Великобританию.

Недовольство персонала было передано Джейсону Кнауфу в Лондон. На фоне разговоров об униженных чиновниках, рыдающих в лихорадочной атмосфере, Кнауф, наконец, отправил жалобу Саймону Кейсу, личному секретарю Уильяма. Вкратце, Кейс прочитал, что Меган издевалась над двумя помощниками и подорвала доверие третьего, что побудило всех троих покинуть Кенсингтонский дворец. Личный секретарь переслал служебную записку Саманте Каррутерс, руководителю отдела кадров в Кларенс-хаусе. Прочитав ее, Каррутерс, похоже, не приняла никаких мер. (Позже Каррутерс работала на Элизабет Мердок).

Два года спустя адвокаты Сассексов опровергли все обвинения и заявили, что сотрудники уволились из-за обвинений в их собственном неправомерном поведении.

Отношения Гарри с Кнауфом были испорчены.

***

Не выказывая ни малейшего намека на фурор, Меган широко улыбалась во время своего первого государственного ужина в отеле Grand Pacific на Фиджи, мерцая в светло-голубом платье-накидке gingko.

Все были поражены ее сверкающими бриллиантовыми серьгами-подвесками Chopard. Отвечая на вопрос о происхождении удивительных драгоценностей, ее представитель сказал, что они были «позаимствованы», не уточнив, у кого. Пресс-секретарь тоже уклонился от подробного объяснения. На самом деле, они были свадебным подарком наследного принца Саудовской Аравии Мухаммеда бен Салмана. Меган проигнорировала предупреждения своего персонала о том, что ношение этих драгоценностей — не лучшая идея. Тремя неделями ранее принц одобрил убийство в Стамбуле саудовского журналиста Джамаля Хашогги.

Меган должна была быть шокирована убийством. С тех пор как в октябре 2016 года на всемирном гуманитарном саммите One Young в Оттаве она встретилась с Луджейн аль-Хатлул, саудовской активисткой, она знала о жестокости режима. В своем выступлении на конференции Меган похвалила протесты Луджейн против «нарушений прав человека» и «проблем гендерного равенства, дискриминации и несправедливости» в Саудовской Аравии. После этой конференции Луджейн посадили в тюрьму, пытали и угрожали изнасилованием и смертью. Несмотря на это, Меган снова наденет серьги 14 ноября 2018 года на вечеринку по случаю 70-летия Чарльза в Букингемском дворце. Позже она заявит, что «не знала» о том, что принц заказал убийство, хотя информация по этому поводу была во всех известных СМИ.

1 ноября Гарри и Меган вернулись в Лондон, убежденные, что они едва ли не «королевские рок-звезды», уполномоченные изменить королевскую семью.

«Это был первый раз, — взволнованно сказал Гарри, — когда семья увидела, насколько она великолепна в своей работе. И это навеяло воспоминания».

Гарри считал, что не только его брат, но и все придворные отвергали Меган точно так же, как они избегали упоминаний о Диане.

«Я просто хотел бы, чтобы мы все извлекли уроки из прошлого», — сказал он.

Омид Скоби сообщил, что Гарри и Меган были убеждены, что они «подняли монархию на новые высоты во всем мире».

Действительно, многие женщины приветствовали Меган как символ современной женственности или, как говорили некоторые, девушку с плаката стремлений. Совершенно уверенная в себе, она представляла себя образцом новой эры королевской семьи. Проблема заключалась в том, что Бренд Маркл был неприемлем для Дворца. Как сообщил Скоби, придворные «обуздывали их», потому что боялись, что Меган «может стать больше, чем Диана».

Вскоре после их возвращения Гарри попросил у королевы разрешения покинуть Ноттингем-коттедж и строить свою жизнь вне контроля Букингемского дворца. Чтобы разместить своего внука, королева согласилась, чтобы супругам выделили коттедж Фрогмор в поместье Виндзор. Хотя было трудно поверить, что Меган хотела жить в 25 милях от Лондона и под взлетно-посадочной полосой Хитроу, со строителями был заключен контракт на быстрое преобразование пяти ветхих квартир в роскошный дом с пятью спальнями.

Но границы были обозначены: просьба Гарри о создании собственного офиса или двора для создания бренда благотворительности и гуманизма Сассексов, отдельного от Букингемского дворца, но финансируемого королевой и налогоплательщиками, была отклонена.

По приказу королевы Гарри сообщили, что ему будет выделен небольшой кабинет в Букингемском дворце – и под присмотром королевы. В то время как у Уильяма была своя организация, Гарри был в стороне. Это решение было поддержано Чарльзом. Помогать «запасному», как уже было хорошо известно принцессе Маргарет и принцу Эндрю, было выше дворцовых навыков. Гарри истолковал решение дворца лишить Меган независимости как удар по его собственной свободе. Всегда находящийся на грани, кипящий гнев Гарри вспыхнул с новой силой.

Трещины в Кенсингтонском дворце было невозможно скрыть. Человеческий фактор сыграл свою роль: споры братьев, меморандум о предполагаемых издевательствах Меган над сотрудниками, взаимная неприязнь Кейт и Меган и смутное подозрение, что Меган планирует вернуться в Лос-Анджелес, побудили убежденных роялистов во дворце рассказать секреты своим друзьям. Железный занавес, установленный бескомпромиссными контрактами о неразглашении информации для придворных, был нарушен 10 ноября. Первое сообщение в СМИ рассказало о «внезапном уходе Мелиссы» из персонала Сассексов. Ричард Иден из Daily Mail сообщил, что это был «настоящий шок» для тех, кто участвовал в подготовке к свадьбе.

Неделю спустя Mirror добавила, что Меган довела Мелиссу до слез. Меган попросила представителя дворца опровергнуть это утверждение. В тот же день Дэн Вуттон из The Sun сообщил о «Тиарагейте». Описывая «вспышки гнева», дворцовые «инсайдеры» упомянули, что «произошел очень жаркий обмен мнениями, который побудил королеву поговорить с Гарри. Она сказала: “Меган не может иметь все, что она хочет. Она получит ту тиару, которую я ей дам”. Королева также спросила, зачем Меган понадобилась фата для свадьбы, учитывая, что это был ее второй брак.

Что еще более важно, The Sun сообщила, что Кейт «поссорилась» с Меган из-за ее «грубого» обращения с персоналом. «Это неприемлемо», — сказала Кейт Меган. «Инсайдер» сказал: «Меган привыкла работать в голливудской среде … Однако в королевском доме другой уровень уважения, и Кейт всегда была очень осторожна в том, как она вела себя с персоналом». Кенсингтонский дворец отказался от комментариев для The Sun.

О третьем откровении сообщил королевский корреспондент Роберт Джобсон. В разгар «Тиарагейта», писал он, Гарри был капризным и раздражительным с персоналом Дворца и даже «откровенно грубым» и кричал: «Чего хочет Меган, Меган получит». Королева, написал Джобсон: «попросила увидеться с [Гарри] наедине и твердо поставить его на место». Джобсон рассказал о первоначальном выборе Меган владимирской тиары – оправы с изумрудами или жемчугом и изумрудными подвесками, вывезенной контрабандой из России после революции и проданной королеве Марии. Происхождение тиары, по его мнению, делало ее публичную демонстрацию щекотливой. (Однако эта деталь была опровергнута фотографиями королевы в той же тиаре на банкете в Виндзорском замке в 2014 году.) Очевидно, что был спор, но причина оставалась неясной.

Гарри и Меган были возмущены волной обвинений в СМИ. Сообщения об их высокой текучести кадров, жаловались они, были несправедливыми, хотя Саманта Коэн так же сообщила, что она тоже планирует уйти. Утечки об электронных письмах Меган в 5 утра убедили их в том, что ее сотрудники были нелояльны по отношению к ней. Все, что она просила, передавалось в Букингемский дворец, фильтровалось и неизменно изменялось. Она жаловалась, что ей отказали в контроле над собственной жизнью. Гарри был полон сочувствия. Он считал, что во всем виноваты стервятники из средств массовой информации. Он и Меган были невиновны, а средства массовой информации лгали. Хуже того, Кнауфу не удавалось превратить негативные заголовки в позитивные. Газетный заголовок Duchess Difficult (Трудная Герцогиня) открыл шлюзы.

Камилла Томини сообщила в Daily Telegraph, что Кейт расплакалась во время предсвадебного спора с Меган из-за одежды подружек невесты — о колготках и длине подола Шарлотты. В The Sun Дэн Вуттон описал гнев Кейт по поводу обращения Меган с ее персоналом и об отношениях Гарри и Уильяма. Уильям, как сообщила газета, за несколько месяцев до свадьбы посоветовал Гарри тщательно обдумать свои отношения с Меган. Кроме того, он был недоволен отказом Сассексов поехать в Балморал с Кембриджами.

Чтобы уравновесить анти-сассекские репортажи, обозреватель The Sun Лоррейн Келли нанесла ответный удар, похвалив Меган: «Дайте ей поблажку… Меган сделала невероятно хорошо, пробравшись на цыпочках через минное поле королевского протокола… Она фантастическое дополнение к Королевской семье – доступная, милая и с искренним желанием что-то изменить».

Меган назвала критические сообщения СМИ «началом настоящего убийства личности». Она была особенно расстроена тем, что Кнауф «отказался прояснить ситуацию», продвигая ее точку зрения, чтобы унизить Кейт. «Я думаю, что именно здесь все изменилось», — позже сказала Меган.

Она отправила Омиду Скоби электронное письмо, в котором написала, что она «срочно запросила» официальное опровержение «оскорбительного» сообщения в Times о том, что она довела Кейт до слез. Просьба Меган, писал позже Скоби, была «проигнорирована». Вопреки желаниям Меган, дворец настаивал на том, что Гарри и Уильям были «близки». В качестве доказательства того, что Сассексы и Кембриджи не «поссорились», чиновник сообщил, что две семьи проведут Рождество вместе в Сандрингеме.

Меган нанесла ответный удар. В ноябре 2018 года она рассказала Кнауфу и сотрудникам по связям с общественностью дворца, что ее друзья сотрудничают с Омидом Скоби в написании книги, в которой рассказывается о жизни и проблемах Гарри и ее. Предыстория этого решения поставит под сомнение правдивость Гарри и Меган.

Летом 2018 года к Кенсингтонскому дворцу обратились Скоби и Кэролайн Дюран с просьбой помочь в написании книги под названием «В поисках свободы». Авторы обещали, что их книга будет полностью благосклонна к Сассексам. Кнауф знал, что Меган это заинтересует. «Я считаю, что это очень хорошая идея», — написал Кнауф Меган. Мнение Кнауфа соответствовало ожиданиям Меган. Она хотела, чтобы книга была посвящена жертвам, которые она принесла, став герцогиней. Несмотря на поддержку, Кнауф посоветовал ей не просить и не разрешать друзьям сотрудничать с авторами. Кнауф предупредил, что существует риск того, что мнение авторов о Сассексах может «измениться».

Меган не согласилась. Она чувствовала, что Скоби можно превратить в лояльного автора. «Я чувствую, что его нужно как можно скорее проинформировать», — ответила она.

12 ноября Меган снова заговорила о книге с Кнауфом. Она хотела прочитать «наброски Омида». Ее также волновало беспокойство Дории по поводу того, что Меган называла «этими вопиющими папарацци». Ее мать чувствовала себя в опасности.

Не зная о проекте книги, принц Чарльз по-прежнему был обеспокоен всплеском сообщений СМИ о распрях во дворце. Он не хотел, чтобы что-либо подрывало имидж Дома Виндзоров как мирного и сплоченного. Их и так постоянно критиковали за то, что Диана страдала из-за того, что ее игнорировали. Теперь он беспокоился, что их вновь будут обвинять, теперь уже в несчастье Меган. Точно так же, как он стремился повысить престиж монархии, он боялся грандиозного спора с участием Сассексов.

Однажды собственное поведение принца Чарльза подорвало его планы. Его признание в супружеской неверности Джонатану Димблби во время телевизионного интервью в 1994 году нанесло Чарльзу ущерб, реабилитация от которого заняла годы и все еще не завершена. В своих интервью СМИ он с энтузиазмом отзывался об энергии Гарри, упоминал о своей гордости от того, что он сопровождал Меган к алтарю, и очень не хотел, чтобы его сын повторил его путь. «Я не вмешивался в их отношения. Я всегда думал, что мой пример мотивирует, — сказал он. — Я не буду вмешиваться даже, когда стану королем».

В 2005 году после бесславной церемонии Чарльза в Виндзорском загсе, на которой королева не присутствовала, она неохотно присоединилась к вечеринке в замке. Она была прикована к телевизору в боковой комнате и смотрела Большие национальные скачки. В конце концов она вышла, чтобы произнести короткую речь о Чарльзе в «вольере победителя». Сделав небольшую паузу, чтобы сфотографироваться, она быстро покинула вечеринку.

В течение следующего десятилетия опросы общественного мнения были суровыми по отношению к Камилле. В годовщины Дианы рейтинг одобрения Камиллы падал, а за ним следовал и рейтинг Чарльза. Чтобы помочь своему сыну, на банкете в честь его семидесятилетия в присутствии 300 гостей королева произнесла тост за своего сына, одновременно похвалив и его жену. «Больше всего его поддерживает жена Камилла, он сам по себе, страстный и творческий человек», — сказала его мать.

Теперь Чарльз был полон решимости в кратчайшее время не только похоронить прошлое, но и навести мосты со своим старшим сыном. Он считал, что поддержка Уильяма была необходима для того, чтобы Камилла стала королевой. Завоевание его симпатий шло параллельно с усилиями по созданию имиджа Уильяма и Кейт как трудолюбивой семьи, придерживающейся лучших британских ценностей. После некоторых уговоров Уильям и Кейт согласились вернуться в Лондон из Норфолка, чтобы выполнять больше королевских обязанностей.

Но Гарри шел в противоположном направлении. Кейт было нелегко заставить двух братьев улыбаться на семейной фотографии, посвященной семидесятилетию Чарльза. К счастью, Уильям согласился, чтобы Камилла сфотографировалась вместе с его детьми.

Счастливый портрет не мог обмануть публику. Плотина прорвалась. Разговоры о расколе между Сассексами и Кембриджами уже невозможно было остановить.