Существует отличное киношное клише, которое фигурировало в фильмах, начиная с «11 друзей Оушена» до «Аферы», а также в фильмах «Космические ковбои» и «Ограбление по-итальянски» (ремейк), в которых главный герой собирает банду, необходимую для выполнения своей миссии, будь то ограбление казино Лас-Вегаса или спасение мира от неминуемой гибели. Обычно есть харизматичный лидер, персонаж постарше, которого считают мозгом операции, молодой обаятельный человек, технический эксперт и так далее. Последовательность, в которой набирается банда, часто предваряется словами: «Для этого нам понадобится команда».
История не сообщает, говорил ли когда-нибудь сэр Майкл Пит: «Для этого нам понадобится команда», но, по сути, именно это и произошло в начале 2000-х, когда было принято решение начать создавать команду для принцев Уильяма и Гарри. Спустя годы после смерти их матери одной из самых важных мужских фигур в их жизни был Марк Дайер, бывший офицер валлийской гвардии, который работал конюшим принца Уэльского, когда мальчики были младше. «Прямолинейный, непьющий, живущий тяжелой жизнью авантюрист и отличный солдат», он был человеком, с кем принцы могли общаться, и Чарльз спросил его, не поможет ли он им пережить этот трудный период.
Он вел себя как шумный старший брат и не всегда оказывал то успокаивающее влияние, которое должен был оказывать; однажды у него были большие неприятности с Чарльзом, когда юный Гарри был сфотографирован спускающимся с плотины без защитного снаряжения, в то время как Дайер должен был присматривать за ним. Тем не менее, он оставался настоящим другом принцев.
Однако, когда Уильям оканчивал Сент-Эндрюс, а Гарри собирался начать обучение в Сандхерсте, пришло время перейти к новому этапу в их жизни. Дайер, который работал бесплатно, хотел продолжить свою жизнь, управляя сетью лондонских гастро-пабов. Он не был подходящим человеком для следующего этапа, но Джейми Лоутер-Пинкертон был.
Мы познакомились с Лоутером-Пинкертоном ранее, когда он работал конюшим у королевы-матери в 1980-х годах. Она была доброжелательным боссом, и для него это было счастливое время. Однажды, после веселой мальчишеской вечеринки за день до церемонии Trooping the Colour, он пригласил своих друзей в комнату конюха в Кларенс-Хаусе, одно из немногих мест, где, как он помнил, еще можно было выпить в это время ночи. На следующее утро, когда его комната была усеяна стаканами и пустыми бутылками, а личный секретарь бросал на него недобрые взгляды, он ухитрился влезть в свою форму как раз вовремя, чтобы присутствовать при королеве-матери, когда она садилась в экипаж, чтобы отвезти ее в Horse Guards.
«У вас здесь была вечеринка прошлой ночью, Джейми?» — спросила она.
Глядя на свои ботинки, он пробормотал: «Мэм, мне ужасно жаль. Надеюсь, мы вас не побеспокоили», — прекрасно зная, что так оно и было.
Она ответила: «Я так рада видеть, что это место используется должным образом».
К тому времени, когда ему было за сорок, он сделал успешную карьеру в SAS, участвовал в первой войне в Ираке и на Балканах и был совладельцем компании (вместе со своим другом Чарли Макгратом), которая консультировала студентов выпускного курса и других людей, включая журналистов, о том, как обезопасить себя во время поездок за границу. В начале 1990-х годов он также был награжден орденом Британской империи за разоблачение наркокартелей для правительства Колумбии. Затем, в 2004 году, ему позвонил Марк Дайер, которого он знал по армии, а также по совместной игре в регби. Знал ли он кого-нибудь, кто собирался уйти из армии и мог бы работать на Уильяма и Гарри? Военные связи были важны, потому что Гарри собирался пойти в армию, а Уильям вскоре пойдет по стопам младшего брата. Лоутер-Пинкертон поспрашивал, но ничего не нашел. Тогда Дайер сказал: «А что насчет тебя?»
Поначалу Лоутер-Пинкертон не был уверен, но МакГрат, чей отец был личным секретарем принца Филиппа, сказал ему: «Подожди минутку, не будь таким глупым. Только подумай, какое это было бы удовольствие. Тебе не обязательно делать это вечно». Так получилось, что в январе 2005 года, за пять месяцев до того, как Уильям покинул университет, Лоутер-Пинкертон был назначен на неполный рабочий день личным секретарем принца Уильяма и принца Гарри.
Лоутер-Пинкертон — это не типичный мужчина в сером костюме. Придворные любезности не в его стиле: в его арсенале много видов оружия, но подхалимство не входит в их число. У него есть напористость, которая создает впечатление, что он не тот человек, с которым можно оказаться по разные стороны баррикад, но также есть и искорка, которое делает его отличной компанией в конце дня. На войне вы определенно хотели бы, чтобы он был на вашей стороне.
Как он часто говорил, он был единственным личным секретарем, который должен был уметь ездить на мотоцикле по пересеченной местности; это было практически частью должностной инструкции. В течение первых восемнадцати месяцев его обязанности не были чрезмерно обременительными. Строящим военную карьеру принцам было чем заняться, и один член команды уже занимался практическими аспектами жизни братьев: Хелен Эспри. Выросшая в семье ювелиров, она ранее работала помощником прокурора в канцелярии лорда-камергера, а также герцога Эдинбургского. По словам того, кто хорошо ее знал, она была «очень старой закалки, очень официальная, очень похожа на Букингемский дворец», но также и очень веселой. Она занималась всем, от переписки до приема у врачей, и в первые дни ходила на официальные встречи с принцами.
Небольшая рабочая нагрузка означала, что Лоутер-Пинкертон смог приступить к самому важному аспекту работы: знакомству с Уильямом и Гарри. Конечно, будут поездки на мотоциклах и долгие прогулки по сельской местности. Принцы время от времени останавливались с ним и его семьей в Саффолке, а он навещал их. Одной из первых вещей, которые он сделал с Уильямом, было то, что он сопровождал его в Новую Зеландию в 2005 году, чтобы поддержать тур по регби British and Irish Lions. В перерывах между матчами регби и парой сольных выступлений они, в основном, просто развлекались: ели в барах, заглядывали в кафе и просто наслаждались тем, что их никто не беспокоит.
Постепенно Лоутер-Пинкертон начал составлять план того, как он может помочь принцам наладить свою молодую жизнь, чувствовать себя комфортно в собственной шкуре и понимать, в чем заключаются их обязанности. В случае с Уильямом ему также нужен был план, как заставить британскую общественность понять, кто именно станет их монархом. Одним из наиболее важных аспектов этого плана было то, что принцы должны были сделать надлежащую военную карьеру, а не проводить время в вооруженных силах под чрезмерной опекой. Отец Лоутера-Пинкертона, англо-ирландец, любил повторять: «Я знавал те времена». Однажды Уильяму предстоит стать главой вооруженных сил. «Если вы собираетесь стать главнокомандующим, — сказал Лоутер-Пинкертон, — вы должны знать времена».
Мигель Хед, их первый пресс-секретарь, рассказал: «Джейми был абсолютно убежден в том, что им нужно найти себя в качестве молодых взрослых мужчин, прежде чем они возьмут на себя полную королевскую ответственность. Он очень бережно относился к их службе в вооруженных силах. Если вы подумаете о рычагах, которые он использовал, чтобы заставить Гарри [отправиться] в Афганистан… . . это было вызвано упорством Джейми».
После того, как Гарри отслужил в Афганистане, большая проблема заключалась в том, как позволить Уильяму получить надлежащий опыт, не подвергая опасности окружающих. Хед сказал: «Уильям в то время был очень расстроен тем, что не может стать тем солдатом, которым хотел быть в Ираке и Афганистане. Джейми помог ему пройти этот этап его карьеры». Лоутер-Пинкертон вспоминал: «Я исследовал всевозможные странные и удивительные способы попытаться добиться этого». В конце концов, именно Уильям придумал ответ: он будет служить пилотом поисково-спасательного вертолета.
«Совершенно блестяще, — сказал ему Лоутер-Пинкертон. — Вместо того, чтобы подвергать опасности всех остальных, вы будете шкипером в кресле пилота. Вы сохраните жизни всем остальным, включая людей, которых вы спасаете, но также и вашей команде».
На плечах Лоутер-Пинкертона лежало тяжелое бремя ответственности. Помогая Уильяму проложить жизненный курс, он окажет сильное влияние на общественное положение королевской семьи: не только на то, насколько Уильям будет готов стать королем, но и на то, насколько страна будет готова принять его. Для этого его мышление сосредоточилось на понятии табуретки на трех ножках. Для того, чтобы средний интеллигентный рабочий человек положительно думал о королевской семье, достаточно трех положительных моментов. Для Уильяма тремя ножками табурета были его работа в качестве пилота поисково-спасательной службы, его стабильная семейная жизнь и его чувство долга.
С Гарри все было гораздо сложнее. Младший принц был яркой фигурой, летал на вертолете Apache и активно занимался вопросами охраны здоровья детей, участвуя в таких благотворительных организациях, как Well Child. Но он также был довольно диким парнем. Когда Гарри был маленьким, ему было легко прощать его прегрешения. Но в какой момент дикий парень мог превратиться в захудалого старого бродягу. В то время беспокоиться было не о чем: просто было за чем присматривать. В конце концов, конечно, проблема разрешилась бы сама собой, но не так, как представлял себе Лоутер-Пинкертон или кто-либо другой. Дикий парень умер в тот день, когда Гарри встретил Меган Маркл.
***
Следующим членом команды, которого нужно было завербовать, был Мигель Хед. В течение десяти недель зимой 2007–2008 годов принц Гарри служил в Афганистане со своим полком Blues and Royals. Какое-то время это был самый тщательно хранимый королевский секрет в городе. Средствам массовой информации сообщили о его размещении при условии, что они поклянутся хранить тайну. Когда новость все-таки просочилась, вынудив Гарри вернуться в Великобританию, это была вина не основных средств массовой информации, а австралийского журнала, который не знал о запрете. Ответственным за работу со СМИ был Мигель Хед, который в то время являлся главным сотрудником по связям с общественностью в Министерстве обороны, отвечая за операции со СМИ в Афганистане и Ираке.
Когда Гарри вернулся в Королевские ВВС Brize Norton, Хеда попросили присматривать за принцем, пока он давал интервью средствам массовой информации. Эта ситуация сделала Гарри еще более раздражительным, чем обычно: мало того, что средства массовой информации испортили его турне по Афганистану, но теперь он должен был быть милым с ними. Уильям, который встречал брата, тоже дулся в тот день, так как ему пришлось буквально держать сумки своего брата, вернувшегося героя войны – но, конечно, он также был рад видеть своего брата в целости и сохранности.
Выступление Хеда в тот день произвело впечатление на Пэдди Харверсона, начальника отдела коммуникаций Чарльза, который позже позвонил ему, чтобы узнать, не хочет ли он присоединиться к команде Кларенс-Хауса, присматривающей за Уильямом и Гарри. Для Хэда это стало своего рода шоком: он точно не был рожден для работы во дворце. Вырос в Южном Вудфорде на северо-востоке Лондона, его отец был клерком в местном почтовом отделении, а мать работала в дошкольной игровой группе. Никакого Итона и Баллиола; он получил стипендию в местной независимой школе Бэнкрофта, а затем отправился изучать испанский и португальский языки в Ноттингемском университете. После пары встреч с Харверсоном и другими людьми из дома Чарльза его пригласили на последнее интервью с Уильямом и Гарри в Кларенс-Хаус.
Интервью оказалось совсем не таким, как он ожидал. Оно проходило в маленькой гостиной в офисе, где как раз хватало места для двух диванов. Ему предложили чай, который, к его некоторому удивлению, подали в кружке. Он ожидал увидеть лучший дворцовый фарфор. Другим сюрпризом было то, что, хотя на нем был костюм и галстук, оба принца были одеты очень небрежно. На Гарри были шлепанцы.
После серии вопросов о средствах массовой информации, по сути, направленных на то, чтобы выяснить, будет ли он уступать прессе, ему задали один вопрос, который действительно удивил его: «В Гражданской войне в Англии в 1600-х годах, на чьей стороне вы были бы?»
Он был совершенно ошеломлен. На мгновение он сделал паузу и решил, что единственное, что можно сделать, это ответить честно. «Мне очень жаль, я, наверное, был бы на стороне парламентариев, потому что в конечном счете я верю в парламентскую демократию. Я считаю, что монархия играет очень важную, символическую и конституционную роль, но в конечном итоге власть принадлежит парламенту и народу». Он поспешно добавил, что не стал бы отрубать голову королю, потому что не верит в смертную казнь.
Позже, идя через Сент-Джеймс-парк к Министерству обороны, он подумал, что упустил свои шансы. «Какой идиот. Наверное, я выставил себя анархистом или кем-то в этом роде».
Конечно, это был правильный ответ. Он получил эту работу.
Стройный, смуглый, в очках, с обезоруживающей улыбкой – Хед проработал на этой работе больше недели, прежде чем снова увидел Уильяма и Гарри. Когда он начинал, они были в Южной Африке, готовясь к началу восьмидневного путешествия на мотоциклах по бездорожью, чтобы собрать деньги на благотворительность. Хед, который прилетел, чтобы присоединиться к ним для общения с прессой в начале соревнования, как раз общался с журналистами, когда подошел, чтобы поговорить с Уильямом и Гарри. Гарри подозрительно посмотрел на него, а затем повернулся к брату, чтобы спросить: «Кто этот парень?» Уильям напомнил Гарри, что это был человек, которого они только что наняли, чтобы руководить их отношениями с прессой. Это быстро вернуло Хеда на землю.
Однако любые опасения, которые у него могли возникнуть, были совершенно неуместны. Хед оказался настолько успешным пресс-секретарем, что, когда Лоутер-Пинкертон в 2012 году ушел, он стал личным секретарем принца Уильяма. Однако у Хеда все еще были свои опасения, и он сказал принцу: «Послушайте, Уильям. Вы знаете мое прошлое. Одна из вещей, которая меня больше всего беспокоит [относительно] работы личным секретарем, заключается в том, что большая часть этой роли состоит в том, чтобы иметь возможность общаться с людьми, которые ожидают общения с вами». Это было то, в чем что Лоутер-Пинкертон, закончивший Итон, был очень хорош. Но Хед, сын почтового служащего, чувствовал, что он не подходит для роли классического придворного.
Уильям дал ему очень вдумчивый ответ. «Мигель, у меня все это есть; вам не нужно иметь это. Что мне нужно от моего личного секретаря, так это уметь давать хорошие советы, быть честным в своих советах, уметь заглянуть за горизонт».
***
Следующий член команды был завербован не сэром Майклом Питом, не Пэдди Харверсоном и не Джейми Лоутер-Пинкертоном: его завербовала королева. Сэр Дэвид Мэннинг был послом Великобритании в США, а также советником Тони Блэра по иностранным делам.
В 2008 году он вернулся из США и покинул министерство иностранных дел. С ним связался личный секретарь королевы сэр Кристофер Гейдт. Мэннинг знал Гейдта с тех пор, как они оба были в Боснии во время тамошней войны. Гейдт сказал, что королева хотела создать надлежащий личный кабинет для принцев Уильяма и Гарри, которые до тех пор работали под эгидой учреждения их отца в Кларенс-хаусе. Готов ли он помочь? Идея обратиться к Мэннингу принадлежала королеве. Ей нужен был кто-то с опытом работы на дипломатической службе, который мог бы помочь принцам развивать свои роли за границей, и она попросила Гейдта поговорить об этом с Мэннингом, которого знала и виделась с ним несколько раз. Мэннинг согласился взять на себя работу советника при двух условиях: чтобы он мог выполнять ее неполный рабочий день и чтобы это было неоплачиваемо. Он не хотел быть втянутым в формальный дворцовый механизм, а, скорее, хотел иметь возможность давать советы на более неформальной основе. И если это не сработает, если он не понравится принцам, он хотел иметь возможность уйти легко.
Но он им понравился; конечно, понравился, потому что всем нравится Дэвид Мэннинг. Маленький, хрупкий человек, вдумчивый и тщательно подбирающий слова, он также обладает открытостью, которая нравится людям.
Они составили любопытное трио: Лоутер-Пинкертон, суровый бывший сотрудник SAS; Хед, очаровательный молодой пресс-секретарь с непринужденной улыбкой и непринужденными манерами; и теперь Мэннинг, старый седовласый советник (ему тогда было под пятьдесят), чья работа заключалась в том, чтобы отчитываться перед королевой каждые четыре месяца или около того.
«Мигель [Хед] был действительно вдохновенным выбором в качестве пресс-секретаря, — сказал Мэннинг. — Он абсолютно не вписывался в стереотип. Наполовину португалец, веселый, очень интересный и умный. У него потрясающий эмоциональный интеллект, а также превосходные административные способности. И он был очень готов говорить правду власти. Это была удивительно разнообразная, но в то же время однородная небольшая группа. Мы очень хорошо ладили».
Лоутер-Пинкертон, по словам Мэннинга, был настоящим доверенным лицом принцев. «Он был тем, с кем они могли поговорить, с кем они могли пошутить, кем-то, кто разделял приобретенный ими военный дух. Он был очень обнадеживающим, очень добрым, очень разумным. Он чрезвычайно хорошо разбирался в людях. Я думаю, они просто доверяли ему. Они знали, что он будет очень осторожен. И они знали, что он будет бороться за них. Он был абсолютно их человеком».
Другой коллега сказал о Лоутер-Пинкертоне: «Джейми — один из них. Он ближе всего к аристократам с голубой кровью. Никто из нас не был подхалимщиком, но он был честен и прямолинеен и мог вести с ними разговоры весело и ослепительно. Он может быть идеальным придворным, и тогда в его глазах появляется блеск, который предполагает, что он может буквально оторвать вам голову. В нем говорил бывший сотрудник SAS. Эта история с армией, очевидно, была важна для Гарри. Но Джейми может быть и крикливым. У него на виске есть вена, которая начинала пульсировать, поэтому вы знали, когда он злился».
Мэннинг был рупором Лоутера-Пинкертона. «У него был довольно размеренный голос, — сказал коллега. — Джейми был более креативным. У него было большое видение того, что, по его мнению, могли сделать Уильям и Гарри, и как они могли этого достичь. Он был готов раздвинуть границы, особенно с Гарри».
В первые дни, когда они базировались в маленьком офисе в Сент-Джеймсском дворце, это была очень неформальная обстановка, и только трое из них — Лоутер-Пинкертон, Хелен Эспри и Хед — занимали две комнаты, а Мэннинг заглядывал время от времени. Уильям и Гарри приходили в джинсах и пили кофе с командой. Иногда они вместе ели пиццу. «Было довольно много веселья и шуток», — вспоминал Мэннинг.
Когда они уезжали за границу, Уильям собирал свою сумку, перекидывал ее через плечо, и они уезжали. Во время его первого официального тура по Новой Зеландии в 2010 году я стоял рядом с Уильямом, когда заметил, что его рубашка порвана на локте. Я сказал Мигелю Хеду, что у Уильяма, похоже, было не так уж много смен одежды. «Нет», — сказал Хед, слегка смущенно улыбнувшись. Затем с заговорщическим видом он добавил: «Не печатайте это, но мой чемодан больше, чем его!»
Этот тур и еще один визит в Новую Зеландию в следующем году, после землетрясения в Крайстчерче, представляют собой эпоху, когда Уильям пытался путешествовать практически без персонала. Гарри был таким же. Но, по словам одного из домочадцев, были и ограничения.
«Они хотели свести все к минимуму. Но вы не можете быть профессионалом во всем. Вы не можете весь день гулять и изображать из себя королевскую особу, а потом беспокоиться о том, чтобы погладить рубашку для вечерней встречи. Они хотели, чтобы все было по-настоящему минимальным. Но у этого есть последствия. У вас должно быть больше одного костюма, и в нем не должно быть дырок, потому что люди хотят встретиться с принцем. Времена изменились. Теперь у него одежда получше».
В основе плана лежала идея о том, что Уильяму и Гарри следует позволить развиваться так, как они считают естественным. «Моя точка зрения заключалась в том, чтобы позволить им быть теми, кто они есть», — говорил Мэннинг. «Учреждение может процветать только в том случае, если люди увидят, что оно настоящее. Это реальные люди. Это не шифры».
Главное было найти то, что их возбуждало. Получив возможность следовать своим естественным наклонностям, они могли отождествлять себя со своим собственным поколением – что, возможно, никогда не удавалось принцу Чарльзу. Лоутер-Пинкертон также хотел, чтобы братья оставались рядом как можно дольше, признавая, что как дуэт они оказывают гораздо большее влияние, чем каждый по отдельности. Он чувствовал, что принцы должны были добиться двух вещей. Вот так это объяснял Мигель Хед: «Первая цель заключалась в том, чтобы они нашли самореализацию в своей собственной карьере, чтобы они укрепили свою уверенность в себе и поняли, что у них есть свобода действий, чтобы делать что-то самостоятельно… Вторая цель заключалась в том, чтобы люди доверяли им и знали их. Они собирались стать частью британской общественности и жизни Содружества в течение очень долгого времени. У людей должно было быть подлинное, неподдельное, законное представление о том, кем были эти люди».
Примерно через семь или восемь лет начиналась вторая фаза, которая полностью зависела от их характера. «Именно тогда им нужно было начать оказывать влияние с точки зрения того, что они на самом деле делали в своей общественной жизни», — сказал Хед. Именно тогда Гарри запустил Invictus Games, игры в паралимпийском стиле для раненых военнослужащих и женщин, а Уильям занялся охраной природы и другими вопросами. Но они делали это медленно.
Однако на этом этапе речь шла не только об Уильяме и Гарри: была еще и Кейт. Уильям встречался с Кейт Миддлтон с тех пор, как они вместе учились в Сент-Эндрюсском университете в начале 2000-х. После долгих ухаживаний — настолько долгих, что таблоиды жестоко окрестили ее «Уэйти Кэти» — и короткого периода разлуки, когда они на некоторое время расстались, они поженились в 2011 году в Вестминстерском аббатстве. Гарри был шафером. Кейт была новым типом королевской невесты. Она не была ни в малейшей степени аристократкой, но происходила из солидного среднего класса: ее родители, которые жили в беркширской деревне Баклбери, занимались организацией вечеринок, а до этого работали в авиационной отрасли. Благословленная счастливым детством и дружной семьей — Кейт — самая старшая из троих детей — придала уверенности принцу, который наблюдал, как на его глазах распадается брак его родителей, а затем пережил смерть матери, когда ему было всего пятнадцать.
Когда Кейт присоединилась к королевской семье, было принято сознательное решение не торопиться. Лоутер-Пинкертон и остальная часть команды считали ошибкой слишком много заниматься благотворительностью. Если бы они сделали это слишком рано, то оказались бы в ловушке способов работы, из которых в дальнейшей жизни было бы трудно вырваться. Показательно, что то, как принцы организовывали благотворительную сторону своей жизни, сильно отличалось от того, как делал это принц Чарльз. Он основал благотворительные организации, с которыми оставался связан на протяжении десятилетий, создав огромную благотворительную империю, которая потребляла огромные суммы денег и создала обстоятельства, при которых его правая рука, Майкл Фосетт, был обвинен в продаже почестей за наличные.
Уильям и Гарри не хотели так поступать. Вместо благотворительного гиганта, который должен был бы поддерживаться за счет собственных усилий по сбору средств, они создали Королевский фонд, который стремился к более компактному и гибкому способу работы и избегал обременения долгосрочными обязательствами. Это означало, что он был сосредоточен на целях. С помощью Фонда они определяли, чего они хотят достичь и как лучше всего этого добиться; а затем, поскольку у них была стратегия выхода, как только они достигнут своей стратегической цели, они могли уйти.
Часть роли Мэннинга заключалась в том, чтобы помочь защитить репутацию принцев, когда они создавали свой фонд, а также следить за тем, чтобы никто не попытался воспользоваться ими. Важное значение имела проверка биографических данных потенциальных доноров. Иногда — не часто — предложения денег отклонялись. «У Уильяма очень хороший нюх на это, — сказал Мэннинг. — Он очень проницательно разбирается в людях». Мэннингу нравились Уильям и Кейт, и он восхищался их целеустремленностью, неприхотливостью и здравым смыслом.
«Их представление о служении, похоже, перекликается с представлением королевы, — сказал он. — Нации и монархии очень повезло».
***
Через несколько месяцев, когда команда стала больше, они переехали в более просторные офисы в Сент-Джеймсском дворце (позже, когда он официально стал отдельным домом, они переехали в Кенсингтонский дворец). Гостиная тоже стала больше, но мебель осталась прежней. Когда команда собиралась вместе, чтобы обсудить важные решения, например, останется ли Гарри в Придворной кавалерии или присоединится к армейскому авиационному корпусу, они называли это «моментом зеленого дивана», потому что именно там они сидели, обсуждая вопросы.
В то время Уильям и Гарри все еще служили в армии, и это занимало большую часть их времени. Но нужно было принимать важные стратегические решения, в том числе то, как они должны начать свою общественную жизнь: какие дела они хотели поддерживать, какие мероприятия они будут проводить, как они будут взаимодействовать со средствами массовой информации. И вскоре начало проявляться нечто очень важное. Они были принцами, они были братьями, и они оба служили в вооруженных силах: но на этом сходство заканчивалось. «Стили мероприятий, которые устраивали Уильям и Гарри, через некоторое время стали различаться, потому что у них разные характеры; им нравится делать что-то немного по-другому», — говорит один из инсайдеров. Их работа олицетворяла разницу между ними с точки зрения стиля.
Они оба стали пилотами вертолетов, Гарри в армейской авиации, а Уильям в поисково-спасательной службе. . .
Корпус армейской авиации — это подразделение ударных вертолетов; это боевая единица, где требуются навыки мгновенного принятия решений и так далее. Поисково-спасательное подразделение было гораздо более сдержанным, гораздо менее гламурным, но в некоторых отношениях на самом деле гораздо более опасным, потому что вы летите, когда никто другой не летает, и ваши миссии могут длиться часами. С Уильямом мы, как правило, делали вещи, которые были более закулисными, более долгосрочными. Гарри, как правило, хотел делать то, что приводило к мгновенным действиям. Он был гораздо больше заинтересован в поддержке благотворительных организаций, которые могли что-то сделать здесь и сейчас, немедленно. В результате его визита будет ощутимая отдача. Не то чтобы Уильяма это не интересовало, но он мыслил гораздо более долгосрочно, гораздо более стратегически. «Если я займусь этой благотворительностью сейчас, смогу ли я помочь им занять место, в котором они хотят быть в будущем?»
Однако не все было так гладко. У братьев были пересекающиеся интересы в таких областях, как сохранение природы, вооруженные силы и бездомность. Гарри придерживался мнения, что бездомность — это то, чем увлечен Уильям, и был счастлив оставить это ему. Примерно после 2007–2008 годов Гарри стал руководить военными вопросами, а Уильям — охраной природы. Уильям создал United for Wildlife, зонтичную организацию, которая борется с незаконной торговлей дикими животными.
«Это был классический Уильям», — сказал один из источников. «Долгосрочный подход «Давайте соберем вместе людей, которым необходимо работать вместе», формируя консорциумы людей, которые действительно будут чего-то добиваться. Но для этого требуется довольно много дипломатии перетасовки и классического построения команды. Принца Гарри гораздо больше интересовала та сторона охраны животных, которая была на местах. Он активно участвовал в инициативе британской армии во времена Кэмерона, когда они обучали рейнджеров в Ботсване».
«Иногда это определенно создавало напряженность», — говорит другой инсайдер. — Гарри расстраивался, когда не мог делать то, что хотел, например, поехать в Африку и работать на местах с природоохранными организациями. Были бы фантастические фотографии, которые можно было бы разместить в Instagram, утверждал он, и их можно было бы разместить в National Geographic. «Почему я не могу этого сделать?» — спрашивал он. А Уильям хотел гораздо больше, чем просто публикация постов в Instagram».
Источник сказал: «В конце концов, у нас была совместная встреча с двумя принцами, где мы должны были четко указать, какие области они выбирают и в чем они лидируют. И кто будет их контактными лицами, потому что это сбивало с толку внешние третьи стороны, к которым оба офиса обращались по поводу того, что, по сути, было одним и тем же».
Другой источник сказал:
«Жаль, что мы не смогли заставить этих двоих дополнять друг друга, потому что у них обоих были свои собственные идеи, сети и контакты для продвижения вперед. Мы всегда кратко информировали о том, что они оба увлечены одной и той же темой и поддерживают друг друга в ней, но на самом деле это было так: «Ты будешь вести публично эту тему, а ты будешь вести в этом». А Кэтрин всегда играла фантастическую роль в том, чтобы эти двое работали вместе. Она была такой модерирующей головой и успокаивающим голосом».
Кейт часто играла роль миротворца между двумя братьями. Это было замечено позже, после похорон принца Филиппа, когда отношения между Уильямом и Гарри были в упадке после интервью Сассексов Опре Уинфри. В конце службы Кейт растопила лед, поболтав с Гарри и побуждая Уильяма последовать ее примеру.
Не то чтобы Уильям и Гарри были в ссоре в те дни; это было не так. Однако в предвестии того, что должно было произойти десять лет спустя, Гарри выразил бы свое разочарование людьми, работающими на него. Они были теми, кто сдерживал его. Некоторые из его советников потратили большую часть своего времени, отговаривая его от различных вещей, которые он хотел сделать, потому что это не вписывалось бы в общую картину того, чего они трое – Уильям, Кейт и Гарри – пытались достичь. Но у Гарри была проблема, от которой его никто не мог отговорить: он считал, что время уходит.
«Он всегда давил, — сказал один из инсайдеров. — У Гарри был свой бзик, что у него есть срок годности. Он был зациклен на этом. Он сравнивал себя со своим дядей [принцем Эндрю]. Он говорил: «У меня есть это время, чтобы оказать это влияние. Потому что я могу». Он хотел успеть, пока Джорджу не исполнится восемнадцать. Он искренне думал об этом так: «У меня есть эта платформа на ограниченный период времени. Я хочу двигаться вперед, двигаться вперед».
Его сотрудники пытались отговорить его, говоря, что он сильно отличался от принца Эндрю – анализ, который сейчас еще более верен, чем тогда. Они сказали ему: «Ты все еще сможешь оказывать влияние в свои сорок, пятьдесят и даже дольше. До тех пор, пока вы сейчас закладываете правильные основы. Ты не уйдешь на пенсию, как футболист, в тридцать пять». Но он никогда ничего не хотел слышать. Он просто думал, что у него есть окно возможностей, и он должен оказать как можно большее влияние, прежде чем люди забудут о нем. Запуск Invictus Games был его самым большим достижением, и это был один из немногих случаев, когда Гарри чувствовал, что он действительно использовал свою роль члена королевской семьи для общего блага.
Один бывший советник сказал: «Я помню, как он сказал мне накануне Invictus: «Теперь я понимаю, что я могу сделать, и каким может быть мое влияние».
***
По мере того, как офис рос, он немного утратил ту старую уютную неформальность. Отчасти это было результатом того, что они стали более крупной машиной, а отчасти — следствием того, что принцы стали старше и начали выполнять больше королевских обязанностей. Но это тоже было преднамеренно. Даже в те первые дни, когда джинсы и даже шлепанцы могли быть дресс-кодом для Уильяма и Гарри, их сотрудники всегда одевались элегантно. Мужчины всегда носили галстук.
«Было очень важно, чтобы принцы привыкли к мысли, что они члены королевской семьи, — вспоминает бывший член команды. — Как бы они ни хотели некоторой степени неформальности в своей жизни, с ними всегда будут обращаться формально, и им нужно привыкнуть к тому, как вести себя в этой среде».
Их команда, особенно те, кто был там с самого начала, называла их по именам. Они также называли их Уильямом и Гарри, когда разговаривали с руководителями благотворительных организаций. Однако со временем это начало казаться слишком неформальным. Поэтому они стали называть их принцем Уильямом и принцем Гарри, даже когда они неформально разговаривали с другими членами семьи.
«Мы продолжали наращивать формальности. Иногда это было очень весело. Тот факт, что это была небольшая команда, позволял нам быть очень открытыми и честными друг с другом в отношении наших взглядов. Мы всегда вставали, когда принцы входили в комнату, хотя в течение многих лет они всегда говорили: «О Боже, нет, пожалуйста, не делайте этого. Пожалуйста, не вставайте». Но мы вставали. Мы просто игнорировали их, и в конце концов они перестали так говорить».
Разница поколений с семьей принца Чарльза разительна. В Кларенс-Хаусе существует простая формула обращений: «Ваше Королевское Высочество» — когда его приветствуют впервые утром, «Сэр» — в течение дня, и «Ваше Королевское Высочество» — перед уходом вечером. Когда Патрик Джефсон был личным секретарем Дианы, действовал тот же принцип: «Ваше Королевское Высочество» утром и вечером, а между ними — «мэм». Со стороны Дианы было хорошей идеей не соблазняться какой-либо неформальностью.
Джефсон объяснил:
Вам может казаться, что ваш королевский босс ожидает чего-то более неформального, или у него очень веселое настроение, или он считает, что весь мир — ее друг. Ты ей не друг. Ты кланяешься и говоришь: «Доброе утро, Ваше Королевское Высочество». Это напоминает ей, и мне, и всем остальным, кто слышал, что сегодня мы веселые друзья, но это официальные отношения, и вы обязаны делать определенные вещи, и я тоже. Есть границы, и нам следует быть осторожными, если мы собираемся пересечь их. Работа придворного с молодой королевской особой состоит в том, чтобы напомнить ей, что мы разные. Границы существуют для взаимной защиты, и вы пересекаете эти линии на свой страх и риск. Существует понятное, но очень опасное искушение отказаться от формальностей и поощрить своего рода близость, которая никогда не длится долго.
Лорд Стэмфордхэм, служивший и королеве Виктории, и Георгу V, напоминал коллегам: «Мы все здесь слуги, хотя некоторые из них более важны, чем другие».
Однако дело не только в поколении. Придворные, пришедшие из правительственного мира, с большей вероятностью, чем люди с военным прошлым, более спокойно относятся к формальностям.
Существуют также тонкие различия в том, как домочадцы называют своих руководителей. Когда Ник Лоугрэн работал в Кенсингтонском дворце пресс-секретарем, он называл Гарри по имени, но с принцем Уильямом был более официален, потому что их отношения не были такими близкими. Эд Перкинс, который также работал пресс-секретарем двух принцев, однажды случайно отправил Гарри сообщение со словами: «Привет, приятель». Осознав, что написал не тому принцу, он извинился: «Извини. Я не хотел». Гарри ответил: «Пожалуйста, не волнуйтесь».
В конце концов, исчезли галстуки. По крайней мере, время от времени. Когда дети Уильяма и Кейт были маленькими, и семья делила свое время между Анмер-холлом в Норфолке и Кенсингтонским дворцом, Уильям сказал своим сотрудникам, что не хочет, чтобы они носили костюмы, когда находились в офисе. «Он хотел, чтобы это было непринужденно, — вспоминал один из домочадцев. — Дети бегают по офису, и он не хотел, чтобы там было душно. Если у нас важные встречи или мы собирались в Букингемский дворец, то, конечно, мы надевали костюмы».
Сначала так было лишь по пятницам, но затем Уильям сказал им, что, если к ним не приходят на встречи важные люди, они могут одеваться небрежно. «Здесь живет моя семья, — сказал он им. Во что вы одеты, не имеет значения. Вы должны делать профессиональную работу».
Уильям хотел, чтобы его офис отличался не только с точки зрения таких поверхностных вещей, как дресс-код. Когда Эд Перкинс подал заявление о переходе из Букингемского дворца на работу по связям с прессой в Кенсингтонском дворце, один из членов команды Уильяма отвел его в сторону, чтобы перемолвиться словечком.
«Мы просто хотим проверить, — сказали они. — Ты ведь ходил в общеобразовательную школу, не так ли?»
«Да», — ответил он.
Это был правильный ответ.
В декабре 2012 года, через шестнадцать месяцев после свадьбы герцога и герцогини Кембриджских, Кенсингтонский дворец объявил, что Кейт беременна первым ребенком. Они были вынуждены сделать объявление раньше, чем им хотелось бы, потому что Кейт страдала острой утренней тошнотой, гиперемезисом беременных и должна была быть госпитализирована. Через три дня ее выписали, и после периода выздоровления она возобновила свои королевские обязанности.
Принц Джордж родился 22 июля 2013 года. Три месяца спустя его крестили в Королевской часовне Сент-Джеймсского дворца. Джордж, одетый в сделанную вручную копию крестильного одеяния дочери королевы Виктории, вел себя наилучшим образом. Во многих отношениях это было очень традиционное королевское крещение. Но список крестных родителей, семь человек, представлял собой своего рода разрыв с традицией. Большинство из них были старыми друзьями герцога и герцогини Кембриджских, а не выходцами из королевской семьи, как это могло случиться в прошлом. Только один член королевской семьи прошел отбор, Зара Тиндалл, и у нее даже не было титула. Но одним из самых значимых и, безусловно, самых ожидаемых имен было имя Джейми Лоутера-Пинкертона. К тому времени он ушел с поста личного секретаря, но по-прежнему работал один день в неделю советником Уильяма, Кейт и Гарри.
Почти каждый личный секретарь, с которым я разговаривал для написания этой книги, был абсолютно уверен в том, что отношения между консультантом и начальником являются чисто профессиональными. «Ты им не друг».
«Личные секретари — не друзья, — сказал Дэвид Мэннинг. — Они советники. Как личный секретарь, вы должны быть там, чтобы дать лучший совет, который вы можете дать, а затем делать то, что ваш начальник хочет от вас, независимо от того, согласны вы с этим или нет. И если вы не согласны, вы уходите. Но вы здесь не для того, чтобы быть другом».
Но Джейми Лоутер-Пинкертон был их другом. «Он — часть структуры», — сказал один из инсайдеров. «Он практически член семьи».
Его сын Билли был пажом на свадьбе Уильяма и Кейт, а теперь он стал крестным отцом будущего короля. И роль Лоутера-Пинкертона была иной. Он был там в самом начале, еще до того, как у принцев появилось собственное хозяйство, когда были только он и Хелен Эспри. Он подолгу гулял с Уильямом и Гарри; он ездил с ними на мотоцикле по пересеченной местности. Они вместе смеялись на заднем сиденье машины, возвращаясь с мероприятия. Он был их доверенным лицом, их наставником, их старшим братом. И, поскольку он тот, кто верит в свою полную правоту, он никогда бы не сказал, что был другом Уильяма, когда работал на него. Его работа была бы невыполнима. Теперь да, он его друг.
