Меган и Гарри: реальная история. Глава 8, часть 6

Особенно выделяются два инцидента, которые настроили британскую общественность против Меган. Первый был, когда она полетела в Нью-Йорк на Baby Shower, который, как сообщалось, стоил 300 000 долларов.

Нужно помнить, что пресса часто преувеличивает, сколько стоят вещи, но, даже учитывая это, нет никаких сомнений, что мероприятие было щедрым. Оно был организовано ее подругами Женевьевой Хиллис, с которой она дружила еще со времен их совместной учебы в Северо-Западном университете, когда они были сестрами женского общества в Каппа-Каппа гамма, Джессикой Малруни и Сереной Уильямс.

«Я думаю, ее друзья просто хотели отпраздновать это событие, — сказала Гейл Кинг. Это были три женщины, которые собрали все вместе. Это было очень, очень маленькое, личное дело и просто очень особенное время для нее».

В самом роскошном номере Mark Hotel ее чествовали пятнадцать ближайших друзей, в том числе Амаль Клуни, на чьем самолете она прилетала и улетала. В течение сорока восьми часов, проведенных в Нью-Йорке, Меган, к неудовольствию своих недоброжелателей, устраивала своим поклонникам фотосессию за фотосессией.

Она была мечтой любого редактора колонки новостей, ее рука постоянно зависала над ее животом, как вертолет над посадочной площадкой, слабая улыбка играла на ее губах, как будто у нее была какая-то тайна, о которой знала только она, но разве это не чудесно? Это явное наслаждение жизнью нравилось ее поклонникам, но раздражало ее недоброжелателей, которые хотели бы, чтобы она выглядела немного менее самодовольной.

Пока бушевала битва, Меган угостила всех зрителей парадом моды. Что бы ни говорили ее критики, они не могут отрицать, что она прекрасно одетая, стильная женщина, которая знает, как носить одежду и показывает ее, и себя, к взаимной выгоде.

Интересно было видеть, насколько радикально отличались американские газеты и телевидение от британских. В США было всеобщее празднование удачи Меган, которая не только зацепила принца и стала герцогиней, но и так легко и стильно наслаждалась жизнью в раю, в который только немногие святые смогут когда-либо попасть.

В Британии было всеобщее осуждение того, что воспринималось как грубое и вульгарное погрязание в безвкусной демонстрации демонстративного потребления. Британцы не возражают против того, чтобы их вельможи жили во дворцах и замках, не возражают даже против того, чтобы они носили миллионы фунтов наследственных драгоценностей и сидели на десятках миллионов фунтов движимого имущества, но они возражают против того, чтобы королевские особы летали на частных самолетах знаменитостей, останавливались в отелях, где номера стоят десятки и десятки тысяч долларов за ночь, носили одежду стоимостью в десятки и десятки тысяч долларов, которую можно надеть только один раз. Для них дворцы, замки, мебель, произведения искусства и драгоценности являются наследием и потому приемлемы. Но для них оскорбительно оставлять такую сумму денег за одну ночь пребывания, за один выход в свет, за одну вечеринку, которая закончится через несколько часов,. Это фундаментальные культурные различия, которые Меган следовало бы понять, а Гарри объяснить. 

Мне сказали, что Меган была крайне расстроена критикой, направленной против нее. Она просто не могла понять, почему британцы не были в восторге от нее, как американцы.
Почему Амаль Клуни не могла подбросить ее на своем самолете? К чему была вся эта суета? Амаль полетела бы независимо от того, была она на нем или нет. Она находила британское отношение глупым и неразумным.

Этого столкновения культур можно было бы избежать, но дело в том, что Гарри не помогал Меган обходить отмели. Он просто не был достаточно хитер, чтобы заметить провал, в который она ступила. Кроме того, он разделял пагубную черту характера своего пра-пра-пра-дяди (что-то многовато пра-, но так написала леди Колин) Дэвида, герцога Виндзорского, который тоже был так увлечен своей женой, что тоже никогда не мог помешать ей бросаться с головой в ненужные ямы. Подобно Дэвиду, который считал Уоллис образцом совершенства, Гарри считал, что Меган многому может научить его соотечественников.

Он искренне верил, что монархией правят напыщенные ничтожества, а некоторые члены его семьи завидуют ему и Меган до такой степени, что все они хотят подавить их, в то время как каждый мог бы многому научиться у нее. По его оценке, монархия могла бы стать намного более актуальной под ее руководством. Она могла бы стать движущей силой перемен, какой никогда не было. Он искренне верил, что они смогут показать всем, как они могут встряхнуть мир, если только формалисты дадут им полную свободу действий.

Это, конечно, было именно то, чего придворные и семья не хотели. Они не хотели, чтобы Меган и Гарри выплескивали детей вместе с водой из ванны, когда эти дети были будущим монархии и страны. Они прекрасно понимали, что лишь небольшая часть страны разделяет точку зрения Меган, а теперь и Гарри. Монархия должна была представлять ту огромную массу людей, на которых Меган особенно свысока смотрела как на традиционных, старомодных, политически непросвещенных, тупиц. Но ведь Меган никогда не была сосредоточена на Британии, а только на Соединенных Штатах, и постепенно убедила Гарри разделить ее точку зрения.

Никто точно не знает, когда Меган решила, что Британия не собирается работать на нее. Некоторые из ее старых друзей считают, что она никогда не хотела переезжать из США в Великобританию. Они утверждают, что она является архетипичной бизнес-леди, которая увидела возможность легкого захвата Harry Incorporated. Быть в компании красивого и энергичного принца, которого она находила физически и личностно привлекательным, который так стремился угодить ей, что играл роль обожающего пуделя, и даже не нуждался в ее обучении, было слишком хорошей возможностью, чтобы упустить ее. Они утверждают, что она вошла в семью с широко открытыми глазами, не собираясь вписываться. Если Британия не приспособится к ней, она будет ждать своего часа, жаловаться на то, насколько ее недооценивают, и вернется в США. С дополнительным преимуществом в виде королевского статуса — с мужем или без него.

Это, конечно, чистое предположение. Дело не в том, что Гарри и Меган пытались действовать самостоятельно, создав собственное хозяйство независимо от всех других дворцов, когда они отделились от Уильяма и Кэтрин до рождения Арчи. Такие амбиции известны в дворцовых кругах как «выход из-под контроля». Сказать, что их попытка была встречена с недоверием, значило бы свести к минимуму недоверие, испытываемое во дворце. Принц сказал мне, что он уверен, что Лорд Гейдт, бывший личный секретарь королевы, который был вытеснен в 2017 году принцем Уэльским и герцогом Йоркским, но все еще является ухом королевы, стоял за тем, чтобы помешать Гарри и Меган стать «полными жуликами». Он настоял на том, чтобы их офис переехал в Букингемский дворец, где советники королевы могли бы присматривать за ними.

«Иначе они были бы похожи на две машины, мчащиеся по грунтовой дороге без тормозов, поднимая пыль в глаза каждому», — сказал принц.

С точки зрения Гарри и Меган, все, чего они хотели, — это свобода потакать своим вкусам и ценностям и, когда они считали это уместным, обновлять монархию. На самом деле они громко жаловались всем и каждому, что их «особые таланты» не используются, что их «недостаточно ценят» и что, предоставленные самим себе, они станут «реальной силой перемен».

Они просто не могли понять, что неразумно ожидать, что любому новичку в каком-либо учреждении может быть предоставлена свобода проводить изменения так, как предлагали Меган и теперь Гарри.

Не успел утихнуть гнев после Baby Shower Меган в Нью-Йорке, как она оказалась втянутой в еще больший скандал. Они с Гарри переехали из Ноттингемского коттеджа в Кенсингтонском дворце во Фрогмор-коттедж, приведя британцев в ярость от стоимости ремонта. Расходы составили около 2,4 млн фунтов стерлингов и оплачивались государством. Их критики хотели знать, почему налогоплательщики должны брать на себя расходы, когда им предоставляется бесплатное жилье. Но Гарри и Меган считали критику несправедливой, потому что любой бы  согласился, чтобы государство оплачивало их ремонт, если бы у них была такая возможность?

Не прошло и месяца после рождения Арчи, как Меган снова появилась на сцене, демонстрируя удивительную способность привлекать внимание. Очень стройная и плоскобрюхая герцогиня Сассекская появилась на Уимблдоне, чтобы посмотреть, как ее подруга Серена Уильямс играет в теннис. Ее сопровождали Женевьева Хиллис и другая ее подруга с Северо-Западного университета, Линдси Рот.

Мятежная Меган нанесла удар портновской свободе, вновь бросив вызов британским традициям, нарушив два кардинальных правила Уимблдона. На ней были джинсы, которые запрещены, и шляпа, которую там не принято носить. В прошлом году, когда она пришла на Уимблдон с Кэтрин Кембриджской, она взяла точно такую же шляпку или точно такую же на вид. Тогда она была достаточно проницательна, чтобы держать ее на коленях, но на этот раз она твердо водрузила ее на голову.

Меган либо не знала, либо ей было все равно, но женщины не надевают шляпы на Уимблдоне, чтобы не блокировать обзор человеку, сидящему сзади. Поэтому считается «дурным тоном» носить шляпы. Но поступок Меган наводил на мысль, что она имеет собственное представление о том, что делают калифорнийские девушки, когда им выпадает шанс побывать на Уимблдоне, и, как таковой, ей надо посочувствовать.

Тем не менее, нарушение Меган Уимблдонского дресс-кода вызвало ее критику, хотя на самом деле ее критики были возмущены, скорее, тем, что ее поведение на стадионе выражало как презрение, так и высокомерие. Она позаботилась о том, чтобы носить шляпу, освободив сорок или около того мест позади себя. Единственными людьми, которым разрешалось находиться на расстоянии плевка от нее, была ее свита. Позади и рядом с ней ряд за рядом стояли пустые кресла. Снаружи стояли очереди людей, которым не давали посмотреть матч, заняв места, за которые они заплатили, в то время как Меган и ее товарищи по Северо-Западному университету были окружены буферной зоной пустых мест, чтобы ей было удобно.

Для британского народа и британской прессы это было грубым злоупотреблением властью. Ни одна другая королевская семья никогда не заставляла освобождать сорок соседних кресел, которые обычно занимали люди, заплатившие за них.

Королева, принц Филипп, герцог и герцогиня Кентские, Кембриджские, принцесса Александра, даже покойная Диана, Принцесса Уэльская, никогда не имели санитарных кордонов, созданных для них на Уимблдоне. Все места вокруг них всегда были заняты. Но Меган сидела здесь, окруженная морем пустых кресел, одетая в джинсы и шляпу вопреки установленному дресс-коду.

Если бы Меган и ее команда изо всех сил старались придумать что-то непопулярное, они не смогли бы переплюнуть то, что произошло дальше. Ее охранники имели неосторожность подойти к двум представителям общественности, которые делали селфи, и сообщить им, что они не могут использовать свои камеры в присутствии Ее Королевского Высочества, поскольку она посещает Уимблдон в частном порядке и требует уединения. Уединение в общественном месте, перед телекамерами, которые транслировали изображения в сотни миллионов домов по всему миру, в то время как Меган была гостьей национального учреждения, к которому она не имела бы доступа, будь она частным лицом, вызвало национальное возмущение. Кем же она себя возомнила? Уважаемый британский телеведущий Эмон Холмс высказал мнение многих людей, когда сказал, что Меган стала «выше себя».

Никто из тех, кто появляется на публике, не имеет права на частную жизнь. Вежливость — да, но уединение — нет. По самому своему определению, пребывание на публике означает, что вы являетесь частью публики и, следовательно, больше не являетесь частным лицом. Если вы хотите уединиться, вы остаетесь в уединении вашего дома или в уединении других частных мест. Но вы не выходите на публику перед телекамерами и не требуете, чтобы другие уважали ваше право на то, чем вы не обладаете, в то время как вы фактически лишаете их их прав. Публика имеет право смотреть на любого, кто ее окружает. Они имеют право относиться к общественному деятелю с соответствующей степенью признания, внимания и уважения, которые реально порождает присутствие этого общественного деятеля. Все цивилизованные и воспитанные общественные деятели понимают этот факт и обращаются с общественностью с той вежливостью, которую они заслуживают. Говоря как общественный деятель, родившийся в известной семье, вышедший замуж за другого известного человека, проведший всю свою жизнь в окружении общественных деятелей, я могу с абсолютной уверенностью сказать, что общественному деятелю не подобает думать, что он или она имеет право регулировать поведение общественности до такой степени, что люди не могут смотреть на вас, улыбаться вам или даже, если момент кажется подходящим, подходить к вам. Я знаю, что есть категория голливудских личностей, которые с этим не согласны, но в цивилизованных кругах их отвергают как претенциозных хулиганов, которыми они являются. 

Справедливости ради надо сказать, что между британским и американским образом жизни существуют значительные культурные различия. Она вполне могла не осознавать, насколько оскорбительным было ее «прогрессивное» поведение на Уимблдоне. Именно здесь ей надо было посоветовать потратить время на изучение нюансов британской жизни, а не «пускаться в бега», чтобы «обновить и модернизировать монархию», как она выразилась. Вы не можете модернизировать институт, если вы даже не понимаете основы культуры, из которой он исходит. Такие попытки обречены на провал. Ваше поведение вызовет неприятие большого числа людей. Хотите вы этого или нет, но если вы не понимаете их культуру, не утруждаете себя изучением ее, считаете, что ваш путь лучше, чем их, в конечном итоге вы выражаете отсутствие уважения к ним и их культуре. Таким способом нельзя заслужить уважение.

Поскольку Королева и Принц Чарльз не согласились по просьбе Гарри и Меган изменить правила, по которым королевская семья и средства массовой информации общались друг с другом, и не собирались затыкать рот прессе, чтобы они больше не могли критиковать Меган, сверхчувствительная и решительная пара решила самостоятельно начать процесс сокращения общения с четвертой властью.

Меган уже много лет хорошо разбиралась в работе СМИ. Она не только писала в своих блогах, но и получала профессиональные советы от медиаменеджеров и понимала, что лучший способ продвижения — это использование социальных сетей для прямого контакта с общественностью.

И они выбрали Instagram. Здесь они могли выкладывать новости, как и когда захотят. Это давало им полный контроль и исключало ненавистные таблоиды, поэтому, по соображениям конфиденциальности, они запретили прессе сфотографировать Арчи, но разместили «художественную» фотографию его ног в ее руке.

Все знают, что нет лучше способа привлечь к себе внимание прессы, чем пытаться ускользнуть от нее. Все также знают, что ничто так не бесит прессу, как общественные деятели, которые плачутся, что в их частную жизнь вторгаются, но сами нарушают свою собственную конфиденциальность, публикуя драгоценные фотографии и «значимые» сообщения в своих аккаунтах Instagram, Twitter и Facebook. Как заметил сам Гарри, когда ему исполнился двадцать один год, «вы не можете, с одной стороны, требовать от прессы конфиденциальности, а с другой — нарушать свою собственную конфиденциальность, рассказывая о своей личной жизни, когда вам хочется». Но именно это они с Меган и начали делать.

Поскольку они стремились получить абсолютный контроль над той информацией, которую они сообщали общественности, во дворце понимали, насколько опасной была их уловка, с помощью которой они пытались отрезать прессу от репортажей о них. И снова супруги решили изменить правила игры, на этот раз запретив прессе фотографировать Арчи.

До сих пор королевские младенцы традиционно фотографировались известным фотографом, чьи снимки затем распространялись в средствах массовой информации. Таким образом члены королевской семьи получали позитивное освещение, а пресса зарабатывала деньги. С появлением интернета все стало гораздо труднее.

Из-за угрозы, которую интернет представлял для средств массовой информации, все более важной обязанностью королевской семьи становилось сотрудничество с мейнстримом в таких важных случаях, как фотосессии с королевскими младенцами и другие счастливые королевские события. Как уже говорилось ранее, британская пресса и британская королевская семья имеют симбиотические отношения. Каждый нуждается в другом. Существование одного способствует безопасности другого, одновременно продвигая дело свободы слова в Британии, свободная и сильная пресса является стражем демократических свобод, а конституционная монархия — средством предотвращения ограничения демократической свободы, к которым склонны политики.

Все просвещенные люди понимали это и даже шли на личные жертвы, как я, когда во время операции Weeting отказалась от приглашения полиции официально пожаловаться на газеты Мердока за то, что они взломали мои телефоны. Причины моего бездействия имеют отношение к этой теме. Несмотря на мои личные страдания от рук бульварных газет, я придерживалась мнения, что Британии нужна энергичная Свободная Пресса. Почему несколько желтушных знаменитостей должны затыкать нос средствам массовой информации из-за того, что она раскрыла их развратные действия, и тем самым подвергать риску свободу каждого? Поэтому я сказала инспектору, который почти умолял меня передумать: «Цена, которую такие люди, как я, должны платить за наши привилегии, — это свободная пресса. Для защиты наших прав уже существует достаточно законов. Может быть, некоторые из них нуждаются в усилении, но нам не нужны новые законы, которые затыкают рот прессе настолько, что та не может критиковать нас или жуликоватых политиков».

То, что Меган и Гарри фактически делали, подрывало прессу, потому что они отрезали ее и напрямую общались с общественностью через социальные сети.

Члены королевской семьи играют более важную роль в функционировании свободной британской прессы, чем такие общественные деятели, как Хью Грант или Макс Мосли. Да, знаменитости — это пища для бульварной прессы, и да, это улица с двусторонним движением, которая часто приносит пользу как прессе, так и общественному деятелю. Но роль, которую играют члены королевской семьи, имеет гораздо большее значение. Я бы даже сказала, что только невежда, крайне безответственный или совершенно наивный будет вести себя с прессой так, как начали вести себя Меган и Гарри.

Вы не засовываете руку в пасть льва, не щекочете его горло, не чешете ему язык и не ждете, что останетесь невредимы, если все-таки начнете. Конечно, если на вас непробиваемая броня, это нечто другое. Провокация тогда имеет смысл, когда провокатор намеревается провернуть всё и выйти невредимым, не став жертвой льва.

Именно из-за этого столкновения культур, а также из-за нежелания Меган и Гарри разобраться с причинами и последствиями вопросы, связанные с рождением малыша Арчи, рассматривались и прессой, и дворцом. Нет сомнения, что большинство британских изданий заняли очень ответственную позицию. И дворец тоже.

Один из членов королевской семьи сказал мне, что чувствовал неподдельную ярость, смешанную с отчаянием из-за того, что поведение Гарри и Меган вызвало такое сомнение в законности ребенка. Была выражена серьезная озабоченность по поводу того, что репутация королевской семьи будет подорвана. Существовал также реальный страх, что монархия пострадает, если большинство людей поверит, что Арчи был рожден суррогатной матерью. Ни один монархист не хотел, чтобы кто-то из членов королевской семьи обманывал публику, притворяясь беременной, хотя на самом деле это было не так. Считалось, что честь и неприкосновенность монархии могут быть поставлены под сомнение, если общественность поверит, что королевская семья и ее придворные вступили в сговор с целью симулировать беременность, хотя они этого не делали. Дилемма была очевидна. Если публика считает, что Меган была виновна в обмане, а королевская семья не участвовала в каком-либо сговоре, это одно. Общественность будет смотреть на власть имущих как на невинных свидетелей, которые ничего не знают об этом, но если общественность поверит, что они были заодно, это будет нечто другое.

Течение времени принесло некоторую степень облегчения. С тех пор, как Меган и Гарри ушли с поста старших членов королевской семьи и переехали в Калифорнию, страх, что сама королевская семья будет замешана в этом деле, отступил. Отчасти это объясняется тем, что в обществе растет понимание того, что Меган и Гарри — индивидуалисты. Они по-прежнему воспринимаются в Британии как хрупкие личности, чье психическое здоровье требовало, чтобы им было позволено делать все, что им заблагорассудится. В Америке, конечно, их прославляют как борцов за свободу, которые освободились от оков королевской власти и теперь могут свободно заниматься гуманитарной и коммерческой деятельностью, которой они были лишены в Британии. На самом деле это верно лишь отчасти. Нет лучшей платформы для гуманизма, чем конституционная монархия.

По собственным словам Гарри, он боролся с проблемами психического здоровья, и хотя Меган была менее откровенна в таких признаниях, ее блоги и ее поведение говорят о том, что у нее тоже есть проблемы. Именно эти проблемы с психическим здоровьем позволили королевской семье и властям в Букингемском дворце отпустить их. То, что в противном случае было бы невыносимо, стало терпимым исходя из этих соображений, но идея о том, что королевская жизнь превращает вас в жертву, попавшую в жестокий мир, где вам даже не разрешают зарабатывать деньги, не может быть более нелепой. Даже антимонархисты признают, что быть членом королевской семьи — большая привилегия.

Колин КэмпбеллМеган и Гарри: реальная историяМеган Марклпринц Гарри