Меган и Гарри: реальная история. Глава 8, часть 2

Не будучи теоретиком заговора, я была готова принять во внимание, что поведение Меган, когда она начала привлекать внимание к своему животу, было больше связано с ее актрисностью, чем с чем-либо еще. Но в интернете распространился слух о том, что она пытается убедить весь мир в том, что она беременна, хотя на самом деле это не так. Конечно, можно было не обращать внимание на некоторых сумасшедших или расистов, но было слишком много людей, претензии которых звучали вполне здраво, чтобы отмахнуться от проблемы. Было понятно, что проблема существует, и ее нужно решать и, по возможности, извлекать из нее уроки.

По мнению сомневающихся, Меган слишком быстро выросла. Затем она продолжала расти в темпе, который больше соответствовал женщине с тройней, чем с одним ребенком или даже близнецами.

Каждый раз, когда я посещала публичные мероприятия, ко мне подходили журналисты с вопросом, знаю ли я, что происходит. Потом они начали мне звонить. Один журналист сказал мне, что ходят упорные слухи, что «причина, по которой она всегда держится за живот, заключается в том, что ей нужно удержать его на месте». Этот журналист также сказал, что ходили слухи о том, что накладной живот однажды упал и фотографы сфотографировали Меган в этот момент; также многие обращали внимание, что иногда живот располагался слишком высоко, иногда слишком низко, а иногда так, как положено.

Как дворец справлялся с потоком интернет-историй о том, что ее живот был протезом? Он, как и следовало ожидать, просто преграждал им путь.

Предположения о поведении Меган, которые скармливали Флит-стрит, были бы забавными, если бы дело не было столь серьезным. Хотя все сегменты основной прессы, от респектабельных газет до самых низкопробных таблоидов, избегали сообщать об этих историях, само их существование было смущением для монархии, а также опасением, что эти слухи могут получить дальнейшее распространение. Кроме того, смущало и вызывало растущее беспокойство все более яркое поведение Меган, когда она отвечала на критику своего живота, сжимая его все более решительно.

Это была не та история, которую хотели бы видеть люди, желавшие успеха Меган. Это было в лучшем случае неприятно и очень вредило не только ее статусу, но и стремлениям ее сторонников к ней. Единственной категорией людей в обществе, которые, казалось, одобряли ее бунтарский пыл, когда она встречала критику дальнейшим хвастовством, были мелкие знаменитости, которые были беременны. Я присутствовала на нескольких премьерах, где некая виртуальная неизвестность обнимала своего нерожденного ребенка перед камерами. Однако никто не делал того, что делала Меган. Только она продолжала крепко держать руки на выпуклости после того, как ее переставали снимать.

Многие люди, которые вступали в контакт с Меган, отмечали, что хватаний за живот действительно было слишком много. Главным основанием для критики было то, что дамы просто не хватаются за животы, беременные они или нет. Никто, кроме самых молоденьких девочек, не верил в то, что Меган таким образом успокаивает ребенка, и по мере того, как беременность прогрессировала и живот рос, а ее руки продолжали парить над ним, критика становилась все громче, потому что всегда существовало общепринятое мнение, что нормальные женщины просто не хватаются за свои беременные животы. Это привлекает излишнее внимание к факту, к которому все общества традиционно относились с уважением и осторожностью, независимо от класса или цвета кожи, будь то США, Канада, Великобритания, Европа, Африка, Азия, Ближний Восток, Дальний Восток, Южная и Центральная Америка или Карибский бассейн.

Еще одним соображением с точки зрения критиков Меган был тот факт, что до недавнего времени беременные королевские особы были настолько скрытны, что не обращали внимание окружающих на свое состояние и даже не говорили, что беременны. Большинство аристократок не будут «выставлять себя напоказ», надевая одежду, которая подчеркивала бы их состояние, и не будут выставлять напоказ свою беременность, как Меган выставляла напоказ свою.

И снова люди в определенных кругах начали задаваться вопросом, почему Гарри позволил расти этой волне критики. Он знал, что является приемлемым поведением для британцев, а что нет. Беременность — это факт жизни, но он имеет личные коннотации. Как и все телесные функции личного характера, она трактуется с изяществом независимо от класса, цвета кожи или вероисповедания. Точно так же, как британские мужчины не афишируют свои интимные места через одежду, не чешут и не поправляют их на виду у всех, и никто не ходит, рыгая и пукая, как будто общественное место — это частный туалет, беременные женщины не привлекают излишнего внимания к своему состоянию. В то время как для беременной женщины допустимо время от времени мимолетно провести рукой по своему животу, подчеркивание этого так, как делала Меган, было исключено, и ее поведение не могло не обсуждаться среди людей всех классов. Это был не самый лучший сценарий, когда дело касалось Меган и Гарри.

Однако вместо того, чтобы реагировать на чувства тех, чьи волосы вставали дыбом, глядя на Меган, они отмахивались от них, отказываясь изменить поведение, которое слишком большой процент населения находил предосудительным. Их позиция была такова: Меган может делать все, что захочет. Если тебе это не нравится, ты — чурбан.

Поскольку Гарри и Меган играли в британской национальной жизни роль представителей тех самых людей, которых она оскорбляла, они фактически отреклись от своих обязанностей и стали выглядеть, сами того не понимая, высокомерными и безразличными.

Меган и Гарри теряли поклонников еще и потому, что по мере того, как живот становился все больше и больше, ее платья становились все уже и уже. Возможно, это тоже было проблемой, которую они не понимали, живя в взаимно восхищенном пузыре, где Меган не могла сделать ничего плохого, и Гарри поддерживал ее на каждом шагу. Однако обтягивающая одежда на беременных женщинах является нарушением кодекса поведения леди, которым руководствуется подавляющее большинство британской публики, независимо от класса или цвета кожи. Точно так же, как скромность запрещала чрезмерные публичные проявления привязанности, к которым были склонны Меган и Гарри, пока их не перестали приглашать на званые обеды, так и ношение чрезвычайно тесной одежды во время беременности считалось неприемлемым, кроме как в пределах собственной спальни и ванной комнаты.

Вопрос, на который следовало ответить: почему королевская герцогиня всегда была одета в тонкую эластичную ткань, туго натянутую на ее живот, а ее пупок был выставлен на всеобщее обозрение, вопреки всем принятым обычаям в ее приемной стране? Чтобы показать, насколько широк был спектр критики, приведу комментарии разных людей разных национальностей и социальных групп: чернокожий вест-индиец сказал: «Это не прилично»; герцогиня сказала: «Это эксгибиционизм, который бунтует»; а молодая нигерийка заявила: «Я была бы забита камнями дома, если бы вышла на публику в таком виде».

Никто в королевской семье или во дворце не указывал ей на недостатки ее поведения, и это можно было считать симптомом почтительности и широты, с которыми обращались с Меган. Такого не было, когда Диана и Сара Йоркская выходили за рамки дозволенного. Личный секретарь королевы, который был шурином первой и двоюродным братом второй, быстро призвал бы их к порядку. Диана Уэльская однажды пожаловалась мне на то, что Бобби Беллоуз, так она называла сэра Роберта (теперь Лорда) Феллоуза, отчитал ее за то, что она не надела колготки. Хотя времена изменились, представления общества о приличиях не достигли такой степени, чтобы наряды Меган считались приемлемыми для среднего британца.

Поскольку я болела за ее успех, я чувствовала, что в ее интересах было бы, если бы кто-то указал ей, что это вызывает беспокойство там, где можно было бы надеяться найти одобрение. Поэтому я предложила королевской кузине, чтобы кто-нибудь из сочувствующих тихо поговорил с ней и указал, насколько важно, чтобы она поняла, что ей не следует поступать так. Мне сказали, что этого никогда не случится. Она так самоуверенна, так расчетлива и продуманна во всех своих поступках, так чувствительна к критике, так обижена на все, кроме самых громких похвал и проявлений одобрения, что «откусит голову» любому, кто «осмелится» сказать ей что-нибудь. А потом она «повернется к ним спиной». Это печально напоминало о прошлом.

«Это опять Диана», — сказала я. На что королевский кузен с горечью ответил: «Это ты сказала, а не я».

Зная, что королева однажды, когда Диана была беременна Уильямом, пригласила редакторов с Флит-стрит в Букингемский дворец, чтобы попросить их не критиковать ее, и что пресса, когда они с Уильямом росли, также держалась на расстоянии в соответствии с договором, заключенном между редакторами и дворцом, Гарри подошел к отцу и бабушке. Он хотел, чтобы они вмешались и положили конец критике Меган в СМИ. Она была очень расстроена реакцией, которую вызвало ее поведение. Особенно ее раздражали комментарии о том, что она всегда хватается за живот. Она чувствовала, что все были злыми и жестокими по отношению к ней, и хотела положить этому конец. Ни ей, ни Гарри никогда не приходило в голову, что единственный способ добиться окончания критики — это перестать вести себя так, чтобы вызывать критику. Они искренне считали, что Меган должна иметь возможность хвататься за живот так сильно, как ей хочется, а вся британская пресса должна находиться в наморднике.

Что касается Гарри, то его долгом было «защищать» жену, которая была очень «чувствительна» и «принимала все очень близко к сердцу». Он был так же одержим идеей «защиты», как и она, и они постоянно употребляли это слово. Это была одна из самых распространенных фраз, наряду с «переменами», «великим благом», «гуманизмом», «негативизмом» и «прогрессивностью», которыми были усеяны их речи. По их мнению, если она захочет держаться за живот, пока коровы не вернутся домой (англ. выражение, означающее «в течение очень длительного периода времени» — прим пер.), он будет защищать ее право делать это до самой смерти. Никто не имел права расстраивать ее своими отрицательными комментариями.

Сверхчувствительные к критике и сверхэмоциональные в своих реакциях, они утверждали, что их жизнь «разрушается негативом». Его отец и бабушка должны были помочь ему защитить ее. Он действительно не знал, сколько еще таких «мучений» они смогут «вынести». Если Чарльз и королева не помогут ему «защитить» ее — слово, которое он постоянно употреблял, — они помешают ему выполнить его роль мужа.

«У них с Меган просто дух захватывало от отсутствия границ, — сказал один из королевских кузенов. — Королева и Принц Чарльз выслушали его и посочувствовали, но сказали, что ни они, ни кто-либо другой ничего не могут сделать. По сути, они как можно мягче указали — Гарри чрезвычайно эмоционален, и почти невозможно достучаться до него, когда он закусывает удила, — что это свободная страна, и королевская семья ценит свободную прессу, даже когда им не нравится то, что она говорит. Они ясно дали понять, что не могут вмешиваться в свободу прессы, когда она делает то, что считает справедливым, комментируя поведение члена королевской семьи. Гарри был очень недоволен тем, что ему отказали в поддержке, как он выразился. Ни он, ни Меган не понимали, что их личное благополучие не стоит выше свободы прессы, но королева и принц Чарльз понимали».

В то время мало кто понимал это, но отказавшись идти на поводу у Гарри, королева и принц Чарльз вызвали непредвиденные последствия. После этого Гарри и Меган будут искать способы сломать хребет своим критикам. И им было все равно, будет ли это иметь конституционные последствия, потому что они находились в процессе превращения себя в уникально противоречивое положение членов королевской семьи, когда они хотели закутаться в этот плащ, и частных граждан, когда этот плащ им больше подходил.

К этому времени основная масса людей начала понимать некоторые проблемы, которые подпитывали слухи, возникшие в народе. «Она даже не очень хорошая актриса», — сказала нигерийка, намекавшая на побивание камнями. «Если вы видели Suits, то вы поймете. Иногда она разыгрывает сцену из одного эпизода, иногда из другого. В этой женщине нет ничего настоящего». Я указала на то, что Меган, возможно, просто проецирует то, что она действительно чувствует, и меня перебили: «Тогда кто-то должен сказать ей, чтобы она прекратила все проецирование». С этим я не спорила, хотя и понимала, что ее поклонники будут разочарованы, если она перестанет посылать им свои подсознательные послания.

Если оставить в стороне вопросы портновского вкуса, то реальная опасность заключалась в том, что произойдет, если широкая общественность поверит, что Меган симулирует беременность, как поверила шумная часть интернет-комментаторов и прессы. 

Поскольку дворец был предупрежден об опасности, были созданы команды людей, которые работали над тем, чтобы закрыть некоторые из интернет-сайтов и заткнуть наиболее экстремальных комментаторов. Букингемский дворец традиционно имел очень компетентную бюрократию. Они могут быть бесцветными по сравнению с подкованными, агрессивными американскими специалистами по медиа-менеджменту, такими как Саншайн Сакс, но они знают свое дело, и они делают его тихо и эффективно. Придворные, управляющие монархией, руководят не только королевской деятельностью, но и самой королевской семьей. Все королевские дневники согласовываются за шесть месяцев вперед. Если королева делает в Абердине что-то, что заслуживает внимания прессы, остальная часть семьи берет на себя другие обязанности, которые не попадут в газеты, но будут отвечать потребностям общества, которому служит королевская семья. То же самое правило действует во всех направлениях. Один член королевской семьи не крадет чужой гром (не отвлекает внимание от другого — прим. пер.). Это подрывает всю систему и наносит ущерб долгосрочным целям монархии, которые заключаются в продвижении различных инициатив, чтобы общественность ценила то, что делается от ее имени. Единственным человеком, который когда-либо нарушал эту систему до того, как это начали делать Меган и Гарри, была Диана. Сначала она соперничала со своим мужем, потом, в преддверии своего развода, а затем и до самой смерти, со всей королевской семьей.

«Ей доставляло удовольствие причинять неудобства в Балморале», — написал Ричард Кей, раскрывая лишь часть причин ее поведения. «По правде говоря, Диане нравилось быть в центре внимания. Она также была склонна к соперничеству и привыкла к вниманию прессы, и единственное время, когда она была удовлетворена, это когда она, а не кто-либо из других членов королевской семьи, была предметом дня».

Хотя никто во дворце еще не подозревал, что Меган может быть реинкарнацией Дианы, они чувствовали, что между этими двумя женщинами были неприятные резонансы. Обе были неприятны тем, что делали все, что им заблагорассудится, отказывались подчиняться и обладали талантом разжигать споры.

«Плохие старые времена вернулись», — сказал один придворный во время беременности Меган. «Мы тратим так много времени на то, чтобы разобраться с последствиями всего, что происходит вокруг герцогини Сассекской, что у некоторых из нас просто нет времени на что-то другое. У меня возникает ощущение дежавю».

Единственным утешением было то, что слухи о лживости беременности Меган закончатся естественным образом, как только она родит.

Продолжение следует…

Колин КэмпбеллМеган и Гарри: реальная историяМеган Марклпринц Гарри