Хотя Гарри искренне верил, что Меган и только она одна знает дорогу к Святому Граалю, и, хотя у нее все еще были поклонники, когда они с Гарри поженились, все больше и больше людей в его родной стране приходили к печальному выводу, что она была претенциозной обманщицей с глубиной чайной ложки, искренностью лгуньи и надежностью мошенницы, свободно разгуливающей в комнате, полной наличных. Это было катастрофой для любого, кто надеялся, что она великолепно сыграет роль герцогини Сассекской.
Для тех из нас, кто понимал, что она олицетворяет собой нечто такое, что не купишь за деньги, запятнанность ее образа имела долгосрочные последствия. Они могли негативно повлиять на расовые отношения, поскольку ее сторонники не понимали, что ее противники критикуют ее работу и ее характер, а не цвет ее кожи. Это никому не принесет пользы, за исключением, возможно, антимонархистов и самой Меган, которой дадут свободу действий, если она будет вести себя неподобающим образом, и она не пострадает от каких-либо неблагоприятных последствий, потому что ее будут считать жертвой, когда она была кем угодно, но только не ею.
По мере того, как ситуация ухудшалась, те, кто полагал, что Меган не виновата в том, что ее репутация ухудшается, начали задаваться вопросом, может ли негативное внимание быть вызвано скрытыми расовыми предрассудками, в то время как те, кто рассматривал ее как фактор, способствующий гибели ее репутации, все больше возмущались тем, что их обвиняют в расизме, хотя на самом деле ее раса не имела ничего общего с ее непопулярностью.
Один придворный сказал: «Никто [во дворце] не верит, что герцог или герцогиня Сассекские обманывают себя, считая, что в падении их популярности расизм играет какую-то роль. Но мы все знаем, что они не прочь разыграть карту расизма, если это работает в их пользу. Они делали это раньше [в то время, когда их роман стал достоянием общественности], но мы надеемся, что они никогда не сделают этого снова. Это было бы слишком опасно для национальных интересов. Принц Гарри увидит это [и, надеюсь, предотвратит это]. Но тем не менее это нанесет ущерб национальным интересам, если они будут молчать и позволят своим сторонникам продолжать обвинять противников в расизме, когда любой дурак знает, что он не имеет к этому никакого отношения».
Поскольку поведение Меган и Гарри создавало разногласия вместо того, чтобы быть объединяющей силой, которой должна быть монархия, и потому что возникающие проблемы были больше, чем просто их личная популярность, пресса была в повышенной готовности. Противоречие всегда более достойно освещения в новостях, чем тупость. Сложный рассказ всегда интереснее для СМИ, чем простой. Независимо от того, понимала ли Меган, что все, что она делала, способствовало привлечению к ней все большего внимания прессы, или она делала это непреднамеренно — факт, что следующий шаг катапультировал ее дальше в центр внимания средств массовой информации.
11 декабря 2018 года, всего через месяц после того, как гибкая и стройная Меган вернулась в Англию из турне, она драматически ворвалась на сцену в качестве неожиданного почетного гостя на British Fashion Awards в Королевском Альберт-Холле. Она явилась туда, чтобы вручить награду Клэр Уэйт Келлер, художественному руководителю Givenchy, которая разработала ее свадебное платье.
Меган, как актриса включила очарование, которое уже начало истощаться под воздействием критики, и пошла по подиуму. Ее профессионально накрашенное лицо ярко сияло, излучая восторг и проецируя радость, какую может излучать только профессиональная актриса на сцене. Гламурная до невозможности, Меган снова была в черном платье от отмеченного наградами иностранного кутюрье, элегантно облегающем фигуру с изящно открытым плечом.
Ее поведение было чистым Голливудом, тем поставщиком гламура, где добродушная непосредственность не может быть превзойдена, хотя для противников это центр искусственности, где все с улыбкой ходят по трупам отвергнутых, и демонстрируют свои кажущиеся искренними золотые сердца вместе с такими же настоящими белыми винирами.
Меган была более чем милостивой и любящей по отношению к Клэр Уэйт Келлер. Как часто говорили ее друзья, она по-настоящему любящий человек, который никогда не упускает возможности показать, какая она человечная, хотя ее критики осуждали ее человечность желчным замечанием, что Меган могла бы хотя бы приблизительно проявить подобные чувства для своего отца или членов семьи своего мужа, с которыми она теперь, как известно, была в прохладных отношениях.
На самом деле обе стороны были правы. Меган за кулисами заявила, что чувствует себя скованной королевским протоколом. Она считала его «чепухой», «холодным», «жестким» и «сдерживающим». Она хотела быть свободной, чтобы потворствовать своей любви к людям. Она верила в «объятия» и считала, что нет ничего лучше, чем позволить кому-то почувствовать себя желанным гостем, чем заключить его в объятия. Она не хотела, чтобы ей диктовали, как себя вести.
Будь то друг, любовник или незнакомец, Меган считала, что если она хочет показать кому-то свою любовь, она имеет право сделать это. Она ясно дала понять, что не позволит «всей этой королевской протокольной чепухе» встать на пути демонстрации своей любви. Не имело значения, на публике или в частном порядке, официально или личном качестве. Ее сердце было слишком велико, а свет слишком ярок, чтобы их можно было спрятать под платьем. Поэтому она заключила Клэр Уэйт Келлер в самые крепкие медвежьи объятия, тем самым давая понять своим критикам, что они подлые люди, а ее проявление нежности означает, что у нее более теплое сердце и более искренняя натура, чем у них.
Меган была сильно ошарашена той негативной реакцией, которую она вызвала. Как и большинство актрис, она расцветает, чувствуя общественное признание и одобрение. Малейшая критика приводит ее в замешательство, поэтому уровень враждебности, который она испытала, потряс ее до глубины души.
В ответ она решила продолжать придерживаться своего курса, проецируя образ теплой и замечательной женщины, которой она была, а также позволяя своим друзьям распространять в прессе истории о том, насколько она земная. Доказательством этого стали рассказы о том, как она сама, без стилиста создавала свой собственный стиль и стала мировой иконой стиля, как она сама делала себе макияж на профессиональном уровне, даже когда у нее не было ее любимого визажиста под рукой, и как она часто сама делала себе прическу.
В то время как подобная информация добавляла ей блеска в глазах ее поклонников, с ее критиками это не проходило. Они не заботились о такой поверхностности; их больше заботили глубины. И после того, как Меган появилась в Королевском Альберт-холле, они остановились на очень важном вопросе. The Daily Express суммировала этот феномен лучше всех: беременная Меган Маркл пришла на Fashion Awards, чтобы продемонстрировать всем свой выдающийся живот.
Когда Меган вышла на сцену, чтобы вручить награду, зал взорвался аплодисментами, и люди обратили больше внимания не на награду, которую вручала дизайнеру королевская особа, а на объятия, в которые она ее заключила, или даже на то, как драматично развивалась ее беременность. За четыре короткие недели она превратилась из плоской, как блин, в то, что один журналист описал как «размер большинства женщин на седьмом месяце».
И Меган не собиралась позволять этому огромному и неожиданному развитию событий пройти даром. Было очевидно, что она так взволнована беременностью, что просто загипнотизирована жизнью внутри нее. Будучи личностью, которая должна передать свои чувства не только словами, но и на деле, она схватилась руками за свой живот и продолжала сжимать его до и после вручения награды. Потом еще крепче вцепилась в него. И еще немного, ее руки приросли к животу, демонстрируя такой восторг от своего счастливого состояния, в котором она оказалась, что ей захотелось привлечь к этому внимание всего мира.
Было что-то настолько откровенно ликующее в этом зрелище, что оно было сродни тому, чтобы поделиться со всем миром секретом, которым необычайно гордишься.
Не всем нравилась столь показная демонстрация. Для своих критиков Меган просто подтвердила, что она актриса, ищущая внимания, требующая внимания и создающая его. Одна модница сказала мне, что никогда раньше не видела такого, и спросила, неужели Меган боится, что люди не заметят, что она беременна, если она не схватится за живот, как ящерица цепляется за дерево, или она боится, что он спрыгнет с ее тела, если она не будет держаться за него?
Некоторые недоброжелательно спрашивали, неужели она так гордится тем, что в ее чреве растет королевское семя, что вынуждена постоянно обращать внимание на свое состояние? Или она настолько преисполнена собственной важности, что напоминает всем, что теперь она герцогиня и скоро станет матерью королевского ребенка?
Эту точку зрения уравновешивали те, кто защищал поведение Меган. Некоторые заявляли, что Меган верит, что зародыш растет лучше, когда его мать общается с ним извне.
Пусть Меган делает все, что ей заблагорассудится — говорили они. — Оставьте ее в покое. Ну и что с того, что она хочет схватиться за живот. Она никому не причиняет вреда.
Тем не менее, поворот, который приняла беременность, вскрыл другие вопросы. Сколько месяцев прошло с тех пор, как она забеременела? Поскольку по настоянию супругов, вопреки общепринятой королевской практике, сроки родов держались в секрете, ходили слухи, что ее срок семь месяцев и ребенок родится в марте. Это, по крайней мере, объясняло взрыв Везувия, который произошел у нее в брюшной полости.
Аномалия, связанная с беременностью Меган, была слишком хорошим предлогом для растущей группы недоброжелателей Меган, чтобы игнорировать ее. Хватание за живот и внезапный его рост питали их недоверие. Они быстро пришли к выводу, что она вовсе не беременна.
Интернет кишел сплетнями. Все разумные люди признают, что интернет — это форум, где распространяются теории заговора и высказываются сумасшедшие мнения, не воспринимаемые слишком серьезно. Однако некоторые события, такие как арабская весна, также показали, что интернет может быть платформой для распространения фактической информации, которую установленные круги, включая прессу, могут подавлять и подавляют. Все политические институты, в том числе, и королевские, следят за интернетом. От этого зависит их выживание.
Однако в основе наиболее странных предположений лежало послание, из которого Меган вполне могла бы извлечь пользу, если бы захотела его выслушать. Дело было в том, что слишком многие люди не верили в то, что она была тем, чем казалась.
Она не казалась им верной. Она их не убедила. Несмотря на десятилетия, которые она провела, изображая бурю, они просто не купились на ее игру. Поскольку большая часть королевской жизни заключается в том, чтобы придать правильный тон и содержание, спроецировать соответствующий имидж и сделать это правдоподобным и конструктивным, Меган следовало бы послушать некоторые критические замечания.
Она должна перестать казаться королевской особой и начать быть ею. Она должна была больше походить на королеву, или принцессу Анну, или принца Уэльского, или Камиллу, и меньше походить на принцессу Майкл Кентскую, чьи жеманство и претенциозность сделали ее посмешищем, которому, как утверждали ее недоброжелатели, Меган четко соответствовала и даже рисковала превзойти.
Справедливости ради надо сказать, что Меган — актриса, а актрисы действуют сами по себе. Просить кого-то, чья вся жизнь была связана с перформансом, разучиться искусству проекции — это немного оптимистично. Это, конечно, одна из причин, почему принц Филипп считал, что Гарри не должен жениться на Меган. Он предвидел, какие проблемы возникнут у нее, когда она будет выполнять свои королевские обязанности, не только с точки зрения ее поведения, но и с точки зрения дискомфорта, который она будет испытывать, когда ее работа будет оцениваться.
С рейтингом неизбежно приходит критика, которую никто из таких тонкокожих, как Меган, не счел бы терпимым. Королева и принц Филипп были дружны с принцессой Монако Грейс. Они знали, какие трудности ей пришлось пережить, прежде чем ее начали принимать всерьез. И как только она освоилась в роли правящей княгини, она стала раздражаться ее ограничениями. А Грейс относилась ко всем делам королевской семьи гораздо серьезнее, чем Меган. Она очень хотела вписаться, и шла на жертвы, даже когда у нее было искушение поступить иначе. Но от этого легче ей не стало. К моменту своей безвременной кончины она начала посещать поэтические чтения, чтобы удовлетворить неумирающую жажду быть на сцене. Будет ли у Меган мотивация сделать что-то подобное, или актриса внутри нее помешает ей приспособиться к королевским манерам, а также подтолкнет ее к тому, чтобы выйти из роли, которую, с некоторой готовностью с ее стороны, она могла бы успешно освоить, к выгоде для себя, монархии и своей этнической принадлежности.
Хотя публика ничего не задумывалась о трудностях актрисы, приспосабливающейся к роли, поведение актрисы Меган оказалось и плюсом, и минусом. Будучи более утонченной и драматичной исполнительницей, чем любой другой член королевской семьи, она поражала там, где они этого не делали. Но для многих это было частью проблемы.
Только время даст решение, потому что, пока люди не привыкнут к ней и не поймут, что ее актерское мастерство может быть не признаком неискренности, а просто проявлением врожденной драматической личности, они будут продолжать смотреть на нее косо. В то же время они будут обвинять ее в том, что она была слишком сознательна и слишком переигрывала.
И в качестве актрисы, и в качестве герцогини ее рвение было настолько чрезмерным, что она не попала в нужную ноту. Именно по этой причине она так долго добивалась успеха в качестве актрисы.
Королевская власть и аристократия воспитываются с колыбели не для того, чтобы имитировать, а для того, чтобы быть подлинными, может, даже восприниматься как неадекватные, но не фальшивые. Чтобы избежать всего, что будет попахивать манипулятивностью. Быть откровенным или, по крайней мере, вежливым, но не лицемерным. Даже если ее сочтут грубой, но не неискренней. Чтобы не притворяться, но вести себя правильно и подлинно.
Актерская игра Меган к этому времени оказалось губительной для нее, так как слишком много людей хотели бы поверить ей, но не смогли. Ее игра, звеня фальшивой нотой, теперь подливала масла в огонь, когда дело касалось ее растущего живота. В результате она, а заодно и монархия, оказались втянуты в одну из самых неприятных историй с 1688 года.
Продолжение следует…