Меган и Гарри: реальная история. Глава 10, часть 4

Хотя никому из членов королевской семьи не нравился план Гарри и Меган стоять одной ногой в королевском лагере в Британии, а другой — на коммерческом рынке в Соединенных Штатах (Канада была признана всеми не более чем удобной ступенькой), тем не менее, Королева, Принц Уэльский и Уильям были готовы работать над достижением modus vivendi, который позволил бы Меган и Гарри с честью покинуть королевскую семью и проложить свой собственный путь.

К этому времени они уже поняли, что Меган была грозной личностью, которая действовала совершенно не так, как они. Она, несомненно, была одной из самых сильных личностей, с которыми кто-либо когда-либо сталкивался, как сказала ее хорошая подруга Серена Уильямс, когда пела ей дифирамбы. Кроме того, ее все время поддерживал муж, непрерывно повторяя мантру: «Чего хочет Меган, то и получает». Поэтому у королевской семьи не было выбора, кроме как смириться с тем, как хотели жить Гарри и Меган.

Как выразилась бывшая фрейлина принцессы Маргарет, Леди Гленконнер, «Меган не задержалась надолго, потому что не понимала, что быть королевской особой — это очень тяжелая работа, а порой и довольно скучная. Это не только веселье и гламур».

Меган не только хотела, чтобы ее стиль жизни был более ярким, возбуждающим и захватывающим, но и, будучи деловой женщиной, она хотела, чтобы он окупался. Этого они с Гарри намеревались достичь, используя свой королевский статус для получения финансовой выгоды, купаясь в лучах королевской славы и полируя глянец голливудскими знаменитостями без скучных встреч с мэрами и прочих скромных, не заслуживающих внимания новостей занятий, которые являются ежедневной рутиной монархий, но которые наскучили Меган так же жестко, как они наскучили Диане.

Как примирить то, что на первый взгляд казалось непримиримым вызовом, стоящим перед королевскими особами. Они прекрасно понимали, что Меган, будучи американкой, хотела наслаждаться жизнью в Соединенных Штатах, оставаясь членом королевской семьи. Положительная реакция на их желание уйти от обязанностей была ошеломляющей. Поскольку американцы не понимали, насколько важно для британской короны и британского народа, чтобы отъезд Гарри и Меган был осуществлен с минимальным ущербом для всех заинтересованных сторон, американские средства массовой информации не затрагивали ни одну из национальных проблем британцев. Американские доклады были по существу поверхностными, не учитывавшими все нюансы, которые волновали англичан, а порой и просто грубо обходившие эти соображения.

К тому же посыпались обвинения в том, что Меган стала жертвой расизма и снобизма. Обвинение в снобизме было просто смешным. Софи Рис-Джонс и Кэтрин Миддлтон тоже принадлежали к среднему классу, и они успешно вошли в королевскую семью, поэтому происхождение Меган не могло быть проблемой. И расизм тоже. На самом деле, раса Меган играла в ее пользу, поэтому Британия была недовольна тем, что за тот радушный прием, оказанный ей первоначально, им отплатили обвинениями в расизме. Ее неспособность счастливо обосноваться в Британии была связана не с ее расой, а с ее отказом приспособиться к новому образу жизни.

Людям по обе стороны Атлантики следовало бы просто признать, что такой зрелой женщине, как Меган, привыкшей жить по-своему и довольной собой, почти неизбежно будет трудно приспособиться к новой обстановке, в которой ценности и ожидания радикально отличаются от тех, к которым она привыкла. Обвинять англичан в предвзятости из-за неспособности Меган ассимилироваться было бы так же необоснованно, как обвинять ее в том, что она это делала злонамеренно. Тот факт, что она не могла и не хотела приспособиться к жизни в Британии, не делал ее злой, так же как неспособность Британии приспособить свои ценности, обычаи, традиции и ожидания к ее удобству не делает нас, британский народ, расистами. Если бы Меган была европеоидной голубоглазой блондинкой, которая вела себя точно так же, как она себя вела, она получила бы такую же реакцию. Скорее всего, это было бы даже быстрее и жестче по тону, по очевидным причинам.

Несправедливое обвинение в расизме вызвало возмущение в Британии. Все больше людей считали, что Гарри и Меган обязаны не только королевской семье и монархии, но и всему британскому народу, который так тепло приветствовал ее. То, что супруги позволяли выдавать обоснованную критику своих действий за расизм, было безжалостным цинизмом с их стороны. Она не сделала ничего, чтобы завоевать любовь британцев, и фактически потеряла их уважение, потому что единственное, чего не могла принять нация, гордящаяся честной игрой, это обвинения в том, в чем она не была виновата. Если Меган не знала старого британского осуждения «Это не крикет» (англоязычная фраза, означающая неспортивное поведение в спорте, в бизнесе или в жизни в целом, — прим. пер.), то Гарри должен был знать. И его молчание не делало ему чести. 

Королевской семье пришлось срочно решать, как лучше поступить с супружеской парой, которая стремилась добиться своего, невзирая на проблемы для своей семьи, нации и института монархии. Один из европейских членов королевской семьи рассказал мне, что Королева, Принц Уэльский и принц Уильям с самого начала «перегибали палку, пытаясь прийти к какому-то соглашению» с Меган и Гарри.

«Они все еще пытаются. Я полагаю, что они будут пытаться очень долго, потому что то, чего хотят Сассексы, на самом деле несовместимо с конституционной монархией, поэтому после встречи королевы с Гарри, Чарльзом и Уильямом было введен переходный период на один год, чтобы посмотреть, как как будет продвигаться их коммерческая деятельность. Это будет долгий и трудный процесс проб и ошибок, причем большая часть гибкости будет исходить от королевской семьи, а большая часть требований и жалоб — от Сассексов».

Сейчас королевские особы чувствуют, что их предали Сассексы.

Поведение Гарри и Меган с тех пор, как они впервые объявили о своем уходе, имело явно враждебный оттенок. Мне сказали, что Уильям был в ярости на Гарри и Меган за то, что они использовали ее друзей, чтобы унизить Королеву и обвинить семью в злобных действиях, хотя ничего подобного не было. Единственная позиция семьи состояла и продолжает оставаться в том, чтобы найти путь, который позволит Сассексам зарабатывать столько денег, сколько они хотят, не нанося ущерба короне.

Никому не нравится быть обвиненным в преследовании, тем более когда это не соответствует действительности, но семья понимает, что большую роль здесь играет «человеческий фактор», как объяснил член европейской королевской семьи.

«Они понимают, что, когда мы говорим о Сассексах, мы на самом деле говорим о Меган с Гарри, навязчиво известном и, следовательно, полезном идиоте, который тащится следом, говоря «Да, да, да» всему, что она предлагает — независимо от того, насколько это ранит его или его семью».

Члены королевской семьи оказались в безвыходном положении. Они не отрицают права Меган жить так, как она считает нужным. Они признают, что с их стороны было бы неразумно ожидать, что почти сорокалетняя женщина, которая не может переключиться с одного образа жизни на другой, пожертвует своим комфортом ради их благополучия. Это действительно очень печально, но королевская семья знает, что подобные вещи случаются с миллионами семей по всему миру. Они надеются, что люди поймут и проявят сострадание к их дилемме — и к Гарри тоже.

Эта королевская особа объяснила, что первоначальное заявление Сассексов об уходе было именно тем, что многие в британской прессе и многие во дворце сочли «захватом власти». Это должно было заставить королевскую семью принять то, что они не могут принять. Они (Меган и Гарри) пытались жестко наказать семью».

Во дворце сочли это заявление «дерзостью». И все понимали, насколько Сассексы оторваны от реальности. В самом деле, кто в здравом уме станет делать заявление о том, что они собираются «сотрудничать с королевой»? Это подтверждает, насколько крайне самомнительной, даже бредовой является эта пара. Королева — это Суверен. Она — глава семьи. Она — их НАЧАЛЬНИК. Начальство не сотрудничает с подчиненными. Они сотрудничают с РАВНЫМИ. Единственные равные Королеве — это главы других государств. Как армейский офицер, Гарри слишком хорошо знает, что его Суверен — это его главнокомандующий. Все военные люди уважают субординацию. Как член королевской семьи, он знает, что внук Государя не имеет паритета с Государем.

В Меган начало проникать осознание, что она такой сильный персонаж и такая самоуверенная личность, что считает себя равной любому другому живому человеку, независимо от того, кто он и каково его положение, и что она чувствует себя достаточно сильной, благодаря своей вере в себя, что она будет сражаться с кем угодно, включая Королеву, и будет считать себя имеющей полное право вести переговоры с кем угодно, включая Королеву, как будто они равны.

Хотя такое отношение считается достойным восхищения во многих кругах в Соединенных Штатах, внутри британского истеблишмента оно рассматривается как достойное презрения folie de grandeur (безумие величия, фр., — прим. пер.).

«Ни в коем случае Гарри никогда не считал бы себя равным Королеве. Я даже не представляю, кто может считать себя наравне с королевой. Я съеживаюсь от смущения за этого молодого человека. Как он вообще мог позволить этой женщине сделать такое заявление, используя его имя, выше моего понимания» — говорит королевская особа.

Именно здесь мы видим, как типичная американская точка зрения о равенстве всех совпадает с точкой зрения антимонархистов в Соединенном Королевстве. Они тоже считают всех равными и не могут понять, почему должность главы государства должна быть наследственной. Они хотят, чтобы она была открыта для всех, и республиканцы даже предположили, что Дэвид Бекхэм станет лучшим главой государства, чем королева Елизавета II. Чего они не понимают, так это того, что даже если наследственный элемент будет устранен, равенство останется лишь условным понятием, ибо глава государства в республиканском или даже марксистском обществе занимает уникальное положение внутри этого государства и общепризнанно является выше всех других граждан.

Тот факт, что Меган не уважала своего собственного президента, укрепило ее веру в то, что должность главы государства — это просто еще одна должность, и что она, будучи признанным активистом, имеет полное право оспаривать ее, когда это в ее интересах.

Для людей, которые восхищаются расширением прав и возможностей, не может быть никаких сомнений в том, что Меган превратилась в наделенную полномочиями женщину, которая не уважает ни одного человека или положение так же, как она уважает свое право прокладывать свой собственный путь. Тот факт, что она теперь взяла на себя роль королевы Елизаветы II, мягко говоря, внушал благоговейный трепет. Она заслужила признание за то, что решила относиться к монарху просто как к еще одному обычному человеку. Но такое отношение вызвало удивление во многих британских кругах, не в последнюю очередь в прессе, которая вскоре увидела, насколько сильной и находчивой может быть Меган, когда она надевает свой мыслительный колпак. Едва успев заявить о своем уходе, она и Гарри сделали заявление, в котором объявили, что приостанавливают действие системы Rota. Это было все равно что бросить боевую гранату в СМИ.

Упомянутая ранее система Royal Rota, существовавшая десятилетиями, рассматривалась и прессой, и дворцом как наиболее справедливый и практичный и взаимовыгодный способ сосуществования этих двух органов британской национальной жизни. Назначив одного журналиста и/или фотографа из пула журналистов семи ведущих газетных компаний страны, как королевская семья, так и пресса были уверены во взаимовыгодном освещении с минимальными усилиями, поскольку единственный представитель передавал контент всем другим своим коллегам.

Рота всегда работала хорошо, потому что только аккредитованные журналисты имеют доступ к королевским особам. Это гарантировало им солидное представительство и определенную меру контроля, приемлемую для обеих сторон. Журналисты, которые позволяли себе сомнительное или неэтичное поведение, теряли свою аккредитацию, в то время как члены королевской семьи признавали, что пресса имеет право на справедливую критику, поэтому система всегда имела определенную степень беспристрастности, которая хорошо работает как для королевской семьи, так и для прессы.

На этом этапе следует помнить, что британские королевские особы, как и все другие общественные деятели в Великобритании, признают, что наши средства массовой информации более надежны и критичны, чем любая другая национальная пресса. Все это понимают, большинство общественных деятелей принимают это и смиряются с этим, даже несмотря на то, что все мы в то или иное время боремся с негативом. Общественные деятели, которые слишком громко оплакивают свою судьбу, теряют уважение как со стороны своих коллег, так и со стороны прессы, потому что большинство общественных деятелей в этой стране высоко ценят важность Свободной Прессы.

Хотя Гарри и Меган утверждали, что они тоже уважают право прессы призвать их к ответу, каждое их действие противоречило этим утверждениям, и те, кого они пытались заткнуть за пояс, считали их лицемерными и меритократическими. Они хотели, чтобы британская пресса действовала так же, как американская, освещая знаменитостей. PR-службы пишут сценарий, а газеты и журналы в США либо следуют ему, либо изменяют его с согласия субъекта и/или его/ее пресс-представителей. Именно к этой системе Меган Маркл привыкла, будучи второстепенной знаменитостью, которая была недостаточно достойна того, чтобы журналисты заняли независимую позицию.

Для нее было чем-то вроде шока, когда она столкнулась с тем, как функционирует британская пресса: ее взгляды могли быть оспорены, ее поведение тщательно изучено. И очевидно, что отказ Сассексов сотрудничать с Royal Rota был их решительной попыткой навязать журналистику американского стиля более сильной британской прессе. Политика Меган и Гарри заключалась в устранении всех, кто им не нравился, их альтернативой была замена системы Rota на систему их собственного изобретения.

«Меган серьезно относится к своей роли движущей силы перемен», — сказал журналист Алексис Парр. — Но перемены всегда в ее пользу, а там, где дело касается прессы, — в ущерб свободе слова».

Меган и Гарри собирались не просто заменить беспристрастную систему той, которая была бы им ближе и легче управляема. Они готовились к еще более драконовскому средству, потому что Гарри питал бешеную и иррациональную ненависть к прессе, обвиняя ее в смерти своей матери. А Меган развила истерическую антипатию к их критике в ее адрес, заявляя, что они основаны на расизме, сексизме, женоненавистничестве, ревности, зависти и всем остальном, кроме справедливой критики. Ее вера в себя была настолько твердой, что она просто не могла смириться с тем фактом, что некоторые из их критических замечаний могут быть правдой.

Теперь Гарри и Меган решили унизить своих противников, представив себя жертвами. Они обвинили авторитетные органы британской прессы в том, что те лицемерные лжецы и мошенники, которые злонамеренно искажают и переворачивают их действия. Они заявили, что «хотели бы изменить и расширить доступ к своей работе» и что они будут «приглашать специализированные средства массовой информации на конкретные мероприятия, чтобы обеспечить более широкий доступ к их деятельности, расширяя спектр освещения новостей».

Для британской прессы это было лицемерным оскорблением, поскольку Сассексы ограничивали доступ, запрещали всех репортеров основного направления, выбирая вместо них только ручных журналистов, которые сообщали бы об их деятельности так, как им было бы приятно. Или, как выразились Гарри и Меган, «заслуживающие доверия средства массовой информации». На самом деле это означало, что они должны делать репортажи в североамериканском стиле, в котором Сассексы поставляли бы им новости, а пресса добросовестно повторяла их слова.

Неудивительно, что основная часть прессы была разгневана этой уловкой, лишавшей их доступа, на который ранее они имели право по давно установившейся практике. Но Меган хитра, и она придумала способ противостоять своим противникам так, как это не удавалось никому из королевских особ. Для людей, которые хотят контролировать то, что о них пишут в прессе, она в одночасье превратилась в нечто вроде героини.

Мне достоверно известно, что Меган и Гарри опасались, и не без оснований, что британская пресса могла саботировать их хорошо продуманные стратегии повышения как финансового, так и репутационного уровня. Они опасались, что средства массовой информации могут указать на потенциально неблагоприятные последствия их коммерческой деятельности для благосостояния монархии. Это бы ослабило их престиж в США, ослабило их бренд и возможности для бизнеса. Поэтому они должны были нейтрализовать такие комментарии еще до того, как они были сделаны. Поэтому наиболее эффективным способом было представить себя жертвами порочных и несправедливых средств массовой информации и взять под полный контроль повествование о себе. Новости должны исходить не из независимых и неконтролируемых источников, а исключительно от самих себя. Только тогда они смогут контролировать лояльный поток информации.

Это был чистый медиаменеджмент. Несомненно, за всем этим стояла Саншайн Сакс. Конечно, все это было не ново, так как любой изучающий историю знает, как важно формирование общественного мнения.

Двумя признанными гениями двадцатого века были блестящий министр пропаганды Гитлера Йозеф Геббельс и Диана, Принцесса Уэльская. Поэтому неудивительно, что ее сын Гарри и его подкованная в общении со средствами массовой информации жена проявили такие способности. Но что было удивительно, так это полное отсутствие границ. Они не только были новаторами, будучи настоящими «силами перемен», но и вели себя с напористостью и безжалостностью, которые были поистине удивительными не только для прессы и общественности, но и для дворца.

Несомненно, их хорошо консультировали настоящие эксперты. Их тактика была направлена на то, чтобы держать британскую прессу на задворках. Поступая таким образом, они ослабляли критику в свой адрес, поскольку пресса уже не могла формировать повествование, а была вынуждена следовать за ним.

Меган и Гарри намеревались изменить отношение к прессе, чтобы общественность в конечном итоге решила, что обоснованная критика Сассексов со стороны прессы — это просто придирки, даже когда пресса действительно выполняла свою ответственность перед нацией, справедливо и точно комментируя их желание изменить заветные национальные обычаи и институты, которые подавляющее большинство британской общественности не хотело менять.

Придумав такую эффективную тактику исключения нежелательной прессы, Меган и Гарри также ясно дали понять в своем объявлении, какого рода комментарии прессы они будут в дальнейшем считать приемлемыми. Они требовали «объективной» отчетности, а также продолжать использовать социальные сети, чтобы делиться информацией с общественностью напрямую. Это поразило британские СМИ как еще более лицемерное ханжество, и каждый журналист, с которым я беседовала, верил, что политика Сассексов всегда будет заключаться в том, чтобы контролировать доступ так жестко и передавать информацию так осторожно, что единственная картина, которую когда-либо увидит публика, будет сильно отцензурирована.

Тем не менее заявления Гарри и Меган получили поддержку в Соединенных Штатах, где существовало мнение, что это они стали жертвами британской прессы, а не наоборот. Эти позитивные реакции показали, что на самом деле существует как реальный культурный, так и поколенческий разрыв. Несмотря на то, что американцы дорожат своими правами по Первой поправке, они не осознают опасности, которую Сассексы представляли для свободы слова в Великобритании. Британцы, к которым в данном случае относятся и канадцы, поняли это.

Молодежь по обе стороны Атлантики приняли два заявления Меган и Гарри за чистую монету. Они считали, что у пары должен быть шанс вести свою собственную жизнь так, как они считают нужным. Если они хотят бросить королевский образ жизни и зарабатывать деньги, пусть делают. Это чувство не разделяла более зрелая часть населения, которая считала королевскую чету жадной, эгоистичной и потворствующей своим желаниям.

Герцогство Корнуолл, принадлежавшее принцу Чарльзу, с тех пор как Меган вышла замуж за его сына, потратило на ее одежду почти миллион фунтов. Ремонт их дома в Виндзорском поместье королевы обошелся налогоплательщикам в 2,4 миллиона фунтов стерлингов. Ни один из них не был перегружен работой. На самом деле, они хотели слишком многого: быть королевскими особами, когда это им выгодно, и частными гражданами, когда это не подходит. Они хотели быть и там, и там, время от времени выступая на королевских мероприятиях, когда это было в их интересах, получая поддержку от налогоплательщиков, и одновременно зарабатывать себе состояние. Им было все мало и мало…

Колин КэмпбеллМеган и Гарри: реальная историяМеган Марклпринц Гарри